Основатель ГК «Вента» о том, где проходит граница между теми, кто строит, и теми, кто осваивает; как работать с турками и почему в Осетии калининградцев воспринимают почти как немцев.

Сегодня мы решили навестить компанию «Вента» и пообщаться с её основателем Сергеем Маликовым.

— Добрый день, Сергей Алексеевич. С чего началась история компании? Кто стоял у её истоков?

— Компанию «Вента» основана мной в 2002 году. На тот момент она состояла из одного человека и старого «Мерседеса» зелёного цвета. Спустя год удалось заключить первую крупную сделку, продав партию металлоконструкций с калужского завода «Венталл» для реконструкции Неманского ЦБК.

С годами в продажах стало тесно. Из продаж нас буквально выпихнули в стройку. Однажды я вёл переговоры с владельцем «Автозапимпорта» Михаилом Трушинским (построил ТЦ «Мега») по продаже металлоконструкций. У Трушенского было коммерческое предложение на строительство здания за 26 тыс. долларов. Я обратился к строительной компании, которая должна была монтировать металлоконструкции, в случае если бы сделка с Трушинским состоялась. Строители сказали, что они готовы строить объект не дешевле чем на 40 тыс. долларов. Тогда я понял, что пора заниматься стройкой самому.

С середины 2000-х штат «Венты» вырос в 10 раз — с 50 до 500 человек. В 2014 году мы вели строительство одновременно в девяти российских регионах, включая Сочи, где компания за полтора месяца построила значимые объекты сферы общественного питания в Олимпийской деревне, а далее приняла очередной вызов — буквально с нуля за полгода построить концертный зал на 1500 мест на горнолыжном курорте «Роза Хутор» Владимира Потанина для фестивального проекта Григория Лепса «Рождество на Роза Хутор». И эта задача была успешно выполнена. А общая площадь построенных объектов составила более 10 тыс. кв. м.

— Сергей Алексеевич, за большой вклад в подготовку и проведение ХХII Олимпийских игр и ХI Паралимпийских зимних игр 2014 года в г. Сочи Вам вручена грамота президента Российской Федерации В. В. Путина и объявлена благодарность председателя Правительства РФ Д. А. Медведева. Что для вас значат эти награды?

— Знаете, я, наверное, не отношу себя к числу людей, публичность и амбициозность для которых является смыслом жизни. Когда узнал, отнесся к этому как к заслуженной награде. Есть серьёзный труд, любимая работа, сплочённый и ответственный коллектив и важное для меня внутреннее кредо — строить по-настоящему хорошо.

Я позитивный человек и всегда общаюсь с позитивными людьми. Человек, у которого есть 10 млн. долларов на строительство производства, априори не может быть нытиком или болтуном. К нам приходят люди, которые хотят построить склад, завод или концертный зал. Те, у кого «всё плохо», ничего не строят. Я с такими не пересекаюсь.

— У вашей компании есть девиз?

— Наш девиз прост — медленно, но вверх. Я не люблю, чтобы было круто вверх, а потом круто вниз. Нормальный рост компании 10–15 % в год. Не может быть всё и сразу. Если ты построил здание за 50 млн. руб., а потом взялся за объект за 5 млрд, то ты его просто не построишь. Думаю, что мы достигли того уровня, чтобы браться за объект любой сложности. Закажут — построю космодром. Главное — опыт, профессионализм и нацеленность на успех.

— В чём, по вашему мнению, заключается основной недостаток современных строительных компаний?

— К сожалению, основной недостаток любой компании, не важно, строительная она или нет, — это нехватка высококвалифицированных специалистов.

Иногда строители говорят, мол, есть у меня 25 человек, которые работают, умеют всё. Это как врач, который и окулист, и стоматолог, и кардиолог. У нас был один заказчик, который как-то заказал у такой компании здание площадью 6,3 тыс. кв. м. Они его построили, а потом оно развалилось. И вот этот заказчик к нам приходит и говорит: «Теперь я понял, что нужно было брать специалистов». Все очень опытными становятся после того, как у них на глазах «складывается» здание.

— Как Вы пришли в генподряд?

— Как это ни парадоксально, но в генподряд мы пришли вынужденно. Раньше мы занимались только монтажом металлоконструкций и занимались бы им с удовольствием дальше, но постоянно возникали проблемы с фундаментами — приходилось переделывать. Мы отдавали заказы на строительство фундаментов десятки раз другим компаниям, но получалось или очень дорого, или очень долго, или очень плохо. А чаше всего всё вместе. Поэтому пришлось переквалифицироваться.

— Как влияет сложная экономическая ситуация в стране на работу вашей компании?

— Как ни странно, но мы всегда расширяемся в кризис. Именно в 2008 году мы стали действительно межрегиональной компанией. В 2005 году мы работали в Калининграде и собирали маленькие объекты. До 2008 года нас было 200 человек, и мы работали в 2–3 областях. А 200 монтажников — это очень много. Если пересчитать их в бетонщики, это примерно 1–1,5 тыс. человек. Чтобы подготовить фронт работ для одного монтажника, на объекте должно работать пять бетонщиков. Сейчас у нас трудится примерно 500 человек, и мы работаем в девяти регионах страны.

— Сергей Алексеевич, а в чём, по-вашему, заключается главный секрет успешного строительства?

— Главный секрет успешного строительства, о котором почему-то никто не говорит, это жёсткий и чёткий контроль расходов.

Есть две категории строительных компаний: которые строят и которые осваивают деньги. К первым приходят и говорят: «Есть заказ. Построишь здание — заработаешь 20 млн руб.» Они соглашаются. Вторым же предлагают 200 млн руб., причем, здание можно не строить, но потом может появиться какое-нибудь уголовное дело. К сожалению, большинство строительных компаний относятся ко второй категории.

Компанию, ориентированную на освоение, довольно легко отличить от компании, ориентированной на реальное строительство. Как правило, те, кто осваивает, строит только для одного клиента. А почему? Почему бы не взять, например, хоть один заказ со стороны, если ты такая хорошая компания. Или, например, компания берёт все бюджетные подряды в каком-то одном регионе. Понятно, что эта компания работает исключительно «на освоение денег».

— Строительные сметы всегда растут?

— Ну как обычно бывает: не успели, не рассчитали... Сметы уже растут. Но есть и предел. Не может смета вырасти в 3 раза. Есть рыночная цена, и она в строительстве складывается из суммы стоимостей материалов и работы. Даже если стоимость строительства растёт на 10 %, то в рыночных условиях у заказчика уже возникают серьёзные вопросы. Мы работали в Сочи напрямую с олимпийским комитетом, и у нас ни на копейку цена не выросла.

Иногда рост цен в разы происходит потому, что на тендер заявляется никому не известная компания. При стартовой цене в 100 млн руб. участники торгов говорят «90 млн руб.», «82 млн руб.», а эта неизвестная компания, скорее всего, турецкая, говорит «40 млн руб.» или даже «20 млн руб.». Заключается контракт, а потом эти 20 млн руб. превращаются в 35 млн руб., потом 70 млн руб., а в итоге те же 100 млн руб. или даже больше. Как у турок это получается? Все хотят купить «Мерседес» за тысячу рублей. Но прежде чем покупать «Мерседес», нужно понять, что это такое и почему он не может стоить тысячу. Легче всего работать с заказчиками, которые уже поработали с такими подрядчиками. Они знают цену вещам.

— Сергей Алексеевич, а что вы можете сказать о турецких компаниях на строительном рынке России?

— Что касается турецких компаний, то они сильно отличаются по менталитету от россиян. В России не принято хвастаться, если ты кого-то обманул. А для турок это норма. Поэтому с ними нужно уметь работать. Однажды ко мне пришли из турецкой компании по поводу объекта в Калининграде и сказали, что им нужно выполнить определённый объём работ. Я назвал цену. «Нам подходит». Они говорят: «Вам, наверное, нужен аванс?» Я говорю: «Да, 100 %». «Как 100 %?! Вам что, деньги не нужны? Вы что, нам не доверяете?» «Я вам доверяю, но у нас такие условия». Они поругались и ушли. А потом эта компания всех обманула. У большинства турецких компаний ты никогда не получишь последний платёж.

К сожалению, у многих крупных иностранных компаний принцип «не платить». Они берут небольшие российские непрофессиональные компании, те им делают объём работ, иностранцы находят брак, не платят и выгоняют русских с объекта. И так три раза.

Однажды мы работали на крупную европейскую компанию. Им нужно было построить здание площадью 40 тыс. кв. м, высотой 35 м. Они нам говорят: «А вы нарисуйте нам, как вы будете всё делать». Я им ответил: «Мы рисовать будем или строить?» И они нас взяли. От безысходности. Если бы мы стали им рисовать, то они в конце концов бы наняли мелкую компанию, а потом бы ей не заплатили. Меня потом долго спрашивали: «Они, что, правда, тебе ничего не должны?! Они же всем должны».

— Сегодня на рынке очень много плохих проектных организаций. Так ли это?

— Соглашусь с вами. В Калининграде всего несколько нормальных — где-то 5–6 из 70, которые называются проектными. У любого спроси: «Атомную станцию спроектируешь?» «Да». «А глубоководный морской порт?» «Спроектирую». «А сколько у тебя человек в штате?» «Два».

Низкое качество проектирования выливается в сильное увеличение сроков строительства. Как это происходит? Раздаётся проект субподрядчикам, и каждый начинает говорить, что в своей части, что он по этому проекту чисто физически ничего построить не может: «этот кабель не потянет», «полы провалятся» и так далее. Но за проект уже заплачены деньги, и генподрядчик говорит своим субподрядчикам: «Делайте что хотите». И начинается перепроектирование.

Когда заказчик приходит в нормальную проектную организацию, ему говорят, что работа будет стоить 5 млн руб. Он им отвечает: мол, вы что, мне за миллион предлагают все нарисовать. Хороший проект может как поднять стоимость строительства, так и сэкономить те же самые 10 %. 10 % от миллиарда — это 100 млн руб. В этом случае заплатить 25–30 млн руб. за проект, значит, сэкономить.

— Если сравнить вашу компанию с деревом, то корни у него калининградские, а ствол с листвой уже из России.

— У меня бухгалтерия и управленцы живут и работают в Калининграде, а в регионах уже местные. Но всех местных мы научили работать по-калининградски. Когда мы строили в Пензе, мне заказчик говорит: «Сергей, я тебя очень прошу: чтобы ни одного пензенца не было, все из Калининграда». Раз попросил, я ему всех из Калининграда и прислал. Кстати, в Белоруссии мне сейчас так же, как в Пензе, говорят.

Для «большой России» Калининград — это почти Европа. Работать по-калининградски означает профессионально, грамотно, чисто, аккуратно и «под ключ». Особенно на Кавказе люди так считают. Мы строили в Осетии, и там человек всё переспрашивал: «Что, прямо из Калининграда приедете?» Как будто это немцы или французы.

— И последний вопрос, Сергей Алексеевич: почему мы сейчас рассматриваем Калининград как потенциальный рынок?

— Потому что импортные конструкции со всеми льготами Особой экономической зоны сейчас стоят процентов на тридцать дороже, чем наши. Доставка конструкций из России получается копеечная. Весь Калининград что-то везёт в Россию. Обратно машины идут пустые, отсюда и получается полцены за доставку. В Калининград привезти конструкции дешевле, чем в Казань. Понятно, что калининградцы всю жизнь всё заказывали в Польше, но придётся переключаться.

На правах рекламы