О том, почему строительство горно-обогатительного комбината в Калининградской области является перспективным проектом, как получилось, что губернатор долгое время не замечал его и зачем для предприятия, где работают 4 инженера нужно 6 бухгалтеров в интервью RUGRAD.EU рассказал директор компании «Стриктум», которая ведет в регионе разведку калийных солей.

- Известно, что «Стриктум» - дочка голландской компании. Как у вас складываются отношения с инвестором? Ранее вы занимали пост замгендиректора «Еврохима» по логистике, как голландцы привлекли вас в калининградский проект?

- Наш инвестор, VYREX B.V - дочернее предприятие частного голландского инвестиционного фонда. У голландцев лучшее налогообложение вложенного капитала и дивидендная политика. Они заинтересовались проектом в России в 2010 году и учредили дочернее предприятие «Стриктум». До 2012 года, перед тем как перейти в «Стриктум», я работал в «Еврохиме». В 2012 году получилось так, что я как раз перешел с должности заместителя гендиректора «Еврохима» по закупкам и логистике на должность советника генерального директора. Я отработал свой контракт, выполнил обязательства. На меня вышли в январе 2012 года, а в марте состоялся конкурс на лицензию на разработку Нивенского месторождения. Консалтинговая фирма, которая помогала голландцам зайти в Россию, провела со мной беседу. Задолго до этого я был знаком с Анатолием Смычником, который в этой отрасли работает больше 40 лет, он руководил проектным институтом, и для «Еврохима» готовил проект Волгоградского месторождения. Первоначально в «Стриктум» мы были привлечены в качестве консультантов: я - по коммерческой части, а Смычник - по технической. После того, как конкурс был выигран, нам предложили контракт на руководство этим проектом.

Пока мы идем с небольшим опережением проспекта инвестиций, который был утвержден фондом. По затратной части лимиты мы не превысили, поэтому инвесторы относятся к нам благосклонно, поскольку понимают, что это длинные инвестиции, и быстрых доходов от проекта не ждут.

- Непростая геополитическая ситуация, вероятно, заставляет инвесторов просчитывать дополнительные риски?

- Я не заметил по общению с инвесторами, что риски, связанные с санкциями, всерьез обсуждаются. Теоретически, мы рассматриваем вариант маркетинга не только на европейский рынок, но и на рынки Юго-Восточной Азии и Южной Америки, что не сильно скажется на экономике проекта. Чуть-чуть снизится маржа за счет издержек по логистике. Уровень цен по сульфату калия по мировому рынку почти одинаков.

Я не знаю, что должно случиться, чтобы санкции коснулись нашего бизнеса. 70% европейского рынка удобрений - это поставки из России и пост-советских республик. Даже поставки российского газа в Европу ничто по сравнению с поставками удобрений. Фосфорные и калийные удобрения производятся из добытого минерального сырья. В Европе нет таких месторождений, кроме германской К+S, поэтому они напрямую зависят от марокканских и российских поставок по фосфатам и России по калийным и азотным удобрениям.

Срок инвестиций 10 -12 лет, за это время во всех европейских странах поменяются правительства, а вместе с ними, возможно, изменятся и отношения с Россией.

- Что представляет собой мировой рынок удобрений и насколько продукция «Стриктума» на нем будет востребована?

- Соли на нашем месторождении близки по своему качеству к солям немецкого бассейна, который разрабатывает компания K+S и сильно отличаются от белорусского и российских месторождений пермского и поволжского бассейна, который разрабатывают «Уралкалий» и «Еврохим».

У нас благоприятные условия для европейского рынка. Ранее 800 тыс. тонн сульфата калия производила бельгийская компания Tessenderlo, но 2,5 года назад производство закрыли, потому что они производили сульфат калия химическим методом, который применяется сейчас только в Китае. То есть сульфат калия получают, смешивая хлорид калия с серной кислотой, со всеми вытекающими последствиями для экологии.

Тем самым открылся рынок на 800 тыс. тонн сульфата калия в год – как раз для нашего предприятия.

- А в России у вас есть конкуренты? Например, ваш бывший работодатель «Еврохим».

- Остальные калийные проекты в России рассчитаны на хлорид калия, в том числе и проект «Еврохима». Я надеюсь, что наше сырье будет востребовано «Еврохимом», потому что у них есть предприятие по переработке сульфата калия в Антверпене, которое является лидером в Европе по производству сложных безхлорных удобрений. Я думаю, что мы, как альтернативные поставщики, будем им очень интересны. Кроме того, мы имеем возможность продавать часть руды без обогащения. Именно поэтому мы разбили проект на две части. Рудник будет работать один год, пока строится обогатительная фабрика.

- Однако, вопрос с размещением фабрики, как это было озвучено на общественных слушаниях, не решен.

- Мы рассматриваем два участка в Гурьевском районе и один в Багратионовском. Важно, что ни на одном из этих участков не пересекается санитарной защитной зоной с жилой застройкой, поэтому нас устроит любой из трех вариантов.

- Насколько я понимаю, именно экологические риски, связанные с производством и добычей, больше всего волнуют население.

- Первое требование наших инвесторов – международная экологическая экспертиза. С мая до сентября эксперты проводили изыскания, и только после этого голландцы дали добро на дальнейшие процедуры. Мы были вынуждены задержать на три месяца процедуры по общественным слушаниям, потому что у экспертов были вопросы по проекту. Экология для голландцев наибольший риск. Поэтому это та часть, за которую населению не стоит переживать.

Но даже если бы у нас не было столь жестких требований инвестора, мы бы не стали работать вразрез с природоохранными нормативами. Это элементарные правила безопасности инвестиций – соблюдение законодательства. Сейчас даже крупные российские компании, которые имеют бренд на европейском рынке, не позволяют нарушать экологию. Прежде всего, это – репутационные и юридические риски.

Наши инвесторы не рассчитывают на то, что с кем-то можно договориться в обход закона. Кроме экологического аудита постоянно действующий экономический и финансовый аудит проводит Ernst&Young. Мы не боимся ни одной проверки.

- Какой бы идеальный проект у вас не был, он все же связан с существенными экологическими рисками. Больше всего жители боятся провалов грунта, например, повторения случая в Березниках из-за деятельности «Уралкалия».

- Я бы сказал от бездеятельности «Уралкалия» в Березниках, на сколько мне известно, сначала погубили шахту, затопив ее. После размыва соляной толщи произошел провал грунта в два с лишним квадратных километра. Мы вкладываем огромные деньги в рудник, не для того, чтобы его убивать. Даже если предположить, что затопление в далекой перспективе случится у нас, то провала не будет всё равно. Надо учитывать, что в Березняках глубина шахты 370 метров, а у нас 1100. У нас крыша месторождения ангидрид, а это, чтобы вы понимали, недоделанный гранит, почти 100 метров толщиной. И это основная платформа. Плотность грунта у нас и в Березниках совсем другая.

- Есть опасения, что подземные работы спровоцируют сейсмическую активность.

- На сейсмическую активность мы никак не влияем. Мы не делаем взрывов. Мы даже прохождение шахт будем осуществлять исключительно буровым способом без взрывов. Вспомните страшные фильмы, типа «Вспомнить все». Там были жуткие машины, на самом деле это всего лишь немного измененные проходческие комбайны. Точно такими комбайнами мы и будем бурить шахты.

Не только потому что мы так боремся за экологию, а и потому что считаем деньги. Когда взрываешь грунт, края ствола шахты получаются неровными, следовательно, придется потратиться на излишнее цементирование-бетонирование. Представьте, колона глубиной 1200 метров и если хотя бы на полметра по диаметру больше выгрести грунта, то дополнительно потребуется залить 23 тысячи кубов раствора. А цемент нужно использовать высоких марок, его качество и цена во много раз выше, чем обычного строительного.

Я не рассматриваю вообще провалы грунта. Вероятность обрушения грунта чуть выше, чем возникновение, скажем, десятибалльного землетрясения в Калининграде.

- Советник губернатора по экологическим вопросам Юрий Цыбин подвергал сомнению легитимность общественных слушаний. Он утверждал, что общественные слушания должны проводиться органами местного самоуправления.

- Эти слушания и были организованы совместно с органами самоуправления. При всем уважении к Юрию Александровичу, как к советнику губернатора, это его личная позиция, а не мнение исполнительной власти. В правительство области мы направляли приглашения. И те, кого положено извещать по статусу, были извещены, но они не изъявили желания посетить слушания.

- Любопытно, что наши региональные власти и губернатор всегда высказывают свою позицию, даже о куда меньших инвестиционных проектах, чем ваш. Однако до сих пор ни профильные министры, ни губернатор не сказали ни слова о горно-обогатительном комбинате с вложениями в 30 млрд руб. На мой взгляд такое молчание выглядит очень странно.

- 30 млрд руб. – не окончательная сумма. Я просто не привык говорить о том, что я не знаю точно. Мы в сентябре дали информацию и губернатор возмутился: «Почему я не знал?».

- И правда, почему губернатор узнал в последний момент?

- Этот вопрос не к нам. С 2013 года «Стриктум» - постоянный член Калининградской торгово-промышленной палаты, соответственно им мы предоставили информацию о нашей деятельности. Год назад мы стали резидентами ОЭЗ, естественно, региональное министерство экономики знает о нас все.

Мы возвращаем НДС, следовательно, и в налоговой о нас все известно. Раз в квартал я хожу в ФНС на межведомственную налоговую комиссию, где сидят представители регионального Минфина и Минэка. Почему они, имея все материалы о нашей деятельности, не доложили главе региона – мне неизвестно. Власти Багратионовского района и Нивенского знают о нас почти всё. У нас есть мобильные номера друг друга. Мы ничего не скрываем и открыты для сотрудничества.

Например, с «Янтарьэнерго» у нас полное взаимодействие. Совместно с «Янтарьэнерго» мы строим новую линию и трансформаторную подстанцию. Мы получим нужную электроэнергию, а они возможность для расширения электросетевого хозяйства. «Янтарьэнерго» само ведет переговоры с подрядчиками. Они понимают сжатость по срокам идут нам на встречу.

С региональным правительством мы с удовольствием будем сотрудничать.

- Горные работы – новый сектор экономики для нашего региона. Вероятно, вы испытываете проблемы с человеческими ресурсами?

- Мы бы хотели, чтобы больше было местных работников. Часть специалистов общего профиля мы находим в регионе. Удивительно, но даже специалистов горных профессий мы набрали из местных. Это приезжие с Сибири и Урала, которые работали в добывающей отрасли. Мы имеем договоры с Санкт-Петербургским горным институтом и с Белорусским государственным техническим университетом. К нам на практику из Питера приезжало четыре студента. Двое из них изъявили желание остаться у нас жить и работать.

По сути, варягами оказались два человека – я и главный инженер. Остальных мы стараемся брать из местных. Это и бывшие сотрудники Янтарного комбината и Лукойла. Геологов мы переучиваем с нефтяной специальности на инженеров по подземной выработке. С Питера каждый год 10 студентов будут приезжать на практику, дай бог, чтобы пять из них оставались у нас.

- Сколько всего нужно специалистов для комбината?

- Нам нужно около сотни инженеров с высшим образованием только для подземных работ. Лишь некоторые из машин нуждаются в ручном управлении. Оператор – инженер с высшим образованием, который находится за пультом и управляет машиной на расстоянии. В калийном бизнесе шахтеры без высшего образования практически не нужны. Всего же на предприятии будут трудиться около двух тысяч человек. Трудовые ресурсы в регионе есть, только людей нужно учить.

Возможно, нам придется с привлечением банковского капитала строить жилье где-то рядом с Нивенским и передавать в ипотеку работникам.

- Вы говорили, что российские реалии не просто объяснить инвесторам. Что в русском бизнесе трудно понять голландцам?

- Самое главное – это множество надзорных органов. Прохождение экспертиз и получение разрешения на строительство у нас в разы сложнее, чем в Европе. Иностранцам трудно понять, зачем нужно составлять огромное количество обязательных отчетов перед госорганами. Недрапользование, налоговая, Росприроднадозор, Росстат – все требуют отчеты. Мне инвестор предоставил определенную свободу, но их удивляет штат бухгалтеров. У нас шесть бухгалтеров на четыре инженера. Сейчас в «Стриктуме» работает 50 человек, будет работать 350, все равно нужно будет шесть бухгалтеров. И даже шесть бухгалтеров мало, они просто вешаются от объема работы – последними из офиса ухожу я и бухгалтеры.

У нас инвестиции идут методом займа из-за рубежа. Соответственно мы составляем паспорта сделок. Инвесторы вообще не понимают, что такое валютный контроль. Требования к паспортам сделки и валютный контроль настолько жесткий, что один бухгалтер сидит исключительно на отчетности перед банками, хотя у нас нет постоянных валютных операций. У нас даже с белорусами валютный контроль! Все это очень тяжело укладывается в бизнес-логику. Инвестор не может понять, зачем в штате нужны эти лишние люди, которые ничего не производят.

Отдельная статья это таможенное регулирование. Последний пример, образцы пород мы направляем в Германию. В июне мы заключили договор с лабораторией в Лейпциге. И только 7 ноября мы получили разрешение на вывоз образцов.

280 кг образцов мы вывозим для исследований и обратно не получаем. Оказалось, что соль калия и магния из России для исследований никто за рубеж не отправлял. Можно было что то «нахимичить», но в итоге мы пошли законным путем и вывезли образцы, потратив четыре с половиной месяца. Чтобы сделать заключение мы отправляли образцы в Москву.

Нас контролирует Ростехнадзор, на месте у них нет специалистов по подземным работам. Ради нового предприятия они не стали менять штатное расписание, и приняли решение переподчинить нас напрямую Москве. «Стриктум» совершенно новое предприятие для региона, поэтому не все гладко происходит. Надеемся, что чем больше людей узнают и поверят в нас, тем успешней будет идти реализация проекта.

Текст: Владимир Лемешевский