---

О том, как сильно обвалился мебельный рынок, почему банкиры в последние годы работали эффективно но нечестно, и показывал ли кто-нибудь мебельщикам правительственную формулу решения «Проблемы-2016», рассказал глава ассоциации калининградских мебельщиков Михаил Майстер.

- Как в этот непростой для страны и ее экономики момент чувствуют себя мебельщики?

- Рынок мебели всегда очень четко коррелирует с продажами новых автомобилей. Если в первом квартале падение продаж новых автомобилей составляло порядка 9%, то июль показал абсолютный рекорд — более 22,7%. Схожим образом выглядит рынок мебели в России. Скорость снижения объема продаж начала увеличиваться с середины апреля. По информации коллег из Калининграда и материковой России могу сказать, что такого плохого месяца как июль 2014 года публика не припоминает последних лет 5.

Мы далеко не в первый раз оказываемся в ситуации, которая называется «Бизнес на стремительно падающем рынке». С 2008 года стало модно говорить о китайском иероглифе, который обозначает кризис и имеет 2 интерпретации (вторая — это возможность, прим. - RUGRAD.EU). Так вот, ерунда это полная. Кризис — это серьезная проблема. Это останавливающееся производство, уменьшение количества сотрудников на предприятиях, снижение доходов домохозяйств. Это общая дестабилизация и лихорадка, которая затрагивает многих. Что делали мебельщики в 2009-2010 годах? Работали над издержками. Начали значительно быстрее обновлять модельные линии. Активизировалась маркетинговая составляющая: до 2008 года если предприятие выпускало новую продуктовую линейку, то во главу угла ставился вопрос, какой должна быть мебель. В кризис начали думать, как сделать продукт под конкретную цену. Никаких других вещей пока не изобрели. Сегодня, как и 5 лет назад, предприятия начинают уходить вглубь технологических процессов, а также рассматривают иные возможности сокращения издержек.

Упреждающие индикаторы сегодняшней ситуации мы наблюдали с середины 2013 года. Политическая ситуация просто усугубила положение. Большие городские агломерации, такие как Москва и Питер, чувствительны к политике. И не важно, что у людей там есть деньги. Как только появляется дестабилизирующий фактор, они начинают зажимать потребление.

Что мы чувствовали в середине 2013 года? Общее экономическое развитие стало замедляться, однако, набравшая обороты розничная торговля продолжала прирастать. Думаю, это связано с ростом потребительского кредитования. В 2011-2013 годах спрос на мебельную продукцию поддерживался потребительским кредитованием населения. Некоторые компании доводили количество продаж через потребительские кредиты до 45-50%, и тут продажи резко начали падать с середины 2013 года. Сейчас, если брать по Калининграду, то доля продаж в кредит составляет не более 10%.

- Это связано с достижением «потолка» закредитованности населения?

- Аналитики говорят, что уровень закредитованности населения по отношению к общим доходам домохозяйств сейчас в 2 раза выше, чем в США. То есть нагрузка на домохозяйство по обслуживанию кредитов в России выше. Это говорит об ухудшении качества портфеля у банков и снижении финансового маневра у людей для покупки каких-либо вещей кроме необходимых для обычного жизнеобеспечительного процесса.

В отношении банков у меня есть личная позиция. Банкиры очень качественно отработали на рынке розничного кредитования, но по отношению к населению весьма нечестно. Они продали большое количество денег по грабительским ценам. Я как физическое лицо иногда получаю предложения о кредите. Там написано, например, «16%». Я на это говорю: «Вы могли бы мне посчитать точную ставку по методике Центробанка». Менеджер имеет определенные установки и, естественно, этого не делает. По факту, кредит который заявляется как 16%-ый, часто оказывается стоит выше 35%. Банковская система в последние годы уж очень сильно перераспределила на себя доходы россиян, в том числе и те, что могли получить мебельщики. И когда сейчас банкиры начинают подвывать, что у них очень много плохих кредитов, хочется им сказать: «Ребятки, все эти плохие кредиты заложены в ваших процентных ставках». Другой вопрос — каким образом должен был сработать регулятор? Регулятор должен стоять между банком-«супертяжем» и обычным человеком, который хочет себе благо здесь и сейчас.

- Вы говорили о работе в кризис через модернизацию производства. Но насколько она реальна на фоне стремительного роста кредитных ставок для бизнеса?

- Отработать предлагаемую ставку, если в оборотном капитале заемные средства составляют значительную долю, на сегодняшний день невозможно. Понятно, что действующую банковскую ставку с инвестиционной точки зрения в принципе нельзя рассматривать. Мягко говоря, ситуация с деньгами и их ценой очень плохая.

- Какие цифры сегодня озвучивают банки предприятиям вашего сектора?

16% - большая удача. 18% - обычная ставка во всех секторах. У нас в секторе компании в основном маленькие и средние. А чем ты меньше, тем дороже деньги.

- Ситуацию с приведением мебельной розницы в более качественный вид удалось как-то сдвинуть?

- Рынок производства мебели в России за последние 15 лет отстроился. Есть хорошие предприятия с хорошим менеджментом. Рынок розничной реализации мебели находится в самой первой, начальной стадии развития. Применительно к России, я бы назвал эту стадию «девелоперской», когда некие девелоперы, которые владеют торговыми площадками, извлекают основной профит из бизнес-процесса, который называется «производство и продажа мебели». Скорее всего Россия с точки зрения развития мебельного ритейла будет двигаться по пути крупных западных стран, когда основные потоки розничной продажи мебели проходят через крупных операторов: это большие магазины от 20 до 50 тыс. кв. м, в которых есть все и которые принадлежат одному оператору. Это нас ждет, когда наш рынок разовьется.

Объем продукта, который проводится через такие крупные сети, на сегодняшний день в России не превышает 5-7%. Мебельная розница продолжает арендовать у девелоперов очень небольшие помещения (50-150 кв. м) за весьма ощутимые деньги. В итоге на площадках стоит много операторов, которые представляют те или иные фабрики. Такое понятие как бренд-секция является «базовым кубиком Lego», формой современного мебельного ритейла В данном моменте рынок продажи мебели — это рынок девелоперов и профит извлекают они.

- Стадия перехода от, как вы говорите, второй к третьей стадии цивилизации калининградского рынка наступит тогда, когда Юрий Находкин запустит свой большой торговый центр на выезде из города по улице Невского?

- Я не знаю, какой формат там предлагается. Мне доподлинно не известны планы коллег. Мы просто вскользь обменялись мнениями.

Система розничной реализации мебели, которая есть на Западе требует дешевых и больших площадок, значительных оборотных средств оператора, мощной и профессиональной менеджерской команды.

Что у нас есть сегодня? Стандартный этаж торгового центра площадью 1,5 тыс. кв.м разбивается на участки по 70 кв.м. Итого: 20 игроков. Это значит 20 продавцов, обслуживающих 1,5 тыс. кв.м. Это глупость! 1,5 тыс. кв. м должны обслуживать 5-6 продавцов. Кто платит за лишних15 продавцов? Я не упомянул про 20 подменных продавцов и 20 бригад по доставке.

Теперь посмотрим на ассортиментную линейку этих 20 игроков. Оказывается, что как минимум треть из них торгуют одним и тем же продуктом. То есть , на полутора тысячах торговых площадей пятьсот заставлены одинаковым продуктом. А смысл? Кто оплачивает этот одинаковый ассортимент? Потребитель. В продажной цене заложены эти издержки. Можно дальше препарировать финансовую эффективность издержек, но очевидно, что современная мебельная розница противоречит здравому смыслу.

Умный мебельный ритейл требует много загородной дешевой недвижимости для торговли. Возникает вопрос: когда в Калининграде торговые площади достигнут такого насыщения и наполнения, что игроки больше не смогут работать как сейчас? Все мечтают работать как «Европа» в центре города. Но получается у немногих. Это означает, что часть торговых площадок будут вынуждены менять парадигму — искать новые торговые форматы, значительно снижать цену аренды. И когда количество таких невостребованных квадратных метров составит, например, треть, начнут возникать такого рода мебельные проекты. А пока мы имеем неплохо развитое производство мебели и уродливую, неандертальскую систему розничной реализации.

Если говорить о проекте Находкина, то, насколько я понимаю, подобные проекты требуют длительного дешевого финансирования. Я желаю коллегам получить доступ к такому финансированию, но у меня лично есть сомнения, что в данный момент российской компании легко будет привлечь такие деньги, чтобы построить 100 тыс. кв. м под устраивающий ее процент и на устраивающий ее временной отрезок. Если коллеги привлекут деньги, будет здорово.

С другой стороны, сейчас в стадии строительства или реконструкции тысячи кв. м торговых площадок, в отношении которых было заявлена мебельная тематика. Это я говорю о проектах, которые уже вышли из «земли»: есть стены и еще что-то. Этот процесс может стать катализатором для «оцивилизовывания» мебельной розницы в Калининграде.

- Наверное, ни одно ваше интервью в последние годы не обходилось без вопроса о «Проблеме-2016». Не буду изменять традиции и спрошу: как проходит подготовка к ней?

- Мебельщики — люди которые работают в предпринимательском бизнесе. Он отличен от менеджерского. В предпринимательском бизнесе много искусства, эмоций. «Проблему-2016», мы, конечно, держим в уме, постоянно реагируя на «вспышки». Если честно, то себестоимость нашего массового продукта с учетом таможенных льгот переходного периода примерно такая же, как в материковой России. Считали это много раз. Поэтому, если мы хотим в полном объеме зафиксировать в Калининградской области мебельный кластер, по-хорошему, ситуацию переходного периода нужно сохранять. Нам говорят: «Уважаемые предприниматели, мы понимаем ваши желания, но мы работаем в парадигме ВТО, в которую мы вступили». Система ВТО исключает какие-то вариации на тему льгот образца 2006 года. С другой стороны мы наблюдаем политическую напряженность, связанную с ситуацией на Украине. Государства, которые являются нашими партнерами по ВТО, вводят дискриминационные санкции по политическим мотивам. На мой взгляд, это противоречит условиям ВТО. Мы вводим ответные санкции, которые тоже противоречат условиям ВТО. В такой ситуации нам, мебельщикам подумалось, раз ВТО — не стена, то и переходный период может быть можно сохранить до 2031 года, пока действует закон об Особой экономической зоне в Калининградской области.

- Дело в том, что политические санкции легко объясняются через оговорку о вопросах национальной безопасности, которая есть в законодательстве о ВТО. Продление переходного периода через эту оговорку объяснить будет очень сложно.

- Да не нужно ничего объяснять. По-моему, пошла такая «пьянка», что никто никому ничего уже не объяснит. Все просто действуют, исходя из своих национальных интересов. По моему мнению сегодня для России, да и для мира в целом, ВТО — это абсолютное зло. Почему я должен покупать стиральный порошок Tide? Стиральный порошок — это сода и отдушка. Думаю, что парень со второго курса любого химфака легко расскажет нам, как выглядит простая формула стирального порошка. На Урале мы производим невероятное количество соды. Отдушка — тоже ерунда. Себестоимость полкило стирального порошка, думаю, измеряется копейками. Картонную коробку, думаю, наша промышленность произвести в состоянии, а креативные ребята нарисуют дизайн. Система ВТО построена в интересах людей, которые продают порошок Tide на 1000% дороже, чем его материальная себестоимость. И именно они блокируют возможность производства в странах, где они его продают. Зачем нам механизм, который защищает далеко не наши интересы?

- А какова тогда версия причин вступления России в ВТО?

- Не знаю. Не могу судить о тех решениях, которые опираются на факты мне не известные.

- А как же концепция сравнительных преимуществ (концепция английского экономиста Давида Рикардо, согласно которой экономические субъекты, будь то отдельные люди или целые страны, оказываются наиболее производительными, когда они специализируются на производстве тех товаров и услуг, в изготовлении которых они проявляют особую эффективность или располагают значительным опытом и квалификацией, - прим. RUGRAD.EU)?

- Я вот сейчас вспомнил [экс-министра экономики области] Александру Смирнову. Она говорила, что в процессе экспорта государства обмениваются одними и теми же продуктами...

- ...А должны обмениваться разными...

- …Но они обмениваются одними и теми же. Я не понимаю, почему у нас в стране отсутствует национальный производитель дешевого стирального порошка и я вынужден покупать Tide? И так со всем. Система ВТО хороша для стран изначально развитых и писавших концепцию ВТО. Это концепция глобализации, которая мне не нравится.

Я думаю, что мы вступали в ВТО по некоторым политическим соображениям и исходили из видения политической ситуации на момент вступления. Мир изменился.

- Базовая гипотеза решения «Проблемы-2016», по версии областного правительства, состоит в компенсации таможенных льгот федеральными субсидиями. То есть все, что будет собираться в качестве таможенных пошлин, предлагается возвращать предпринимателям. Получается своего рода продление переходного периода. Понятно, что будет такая формула расчета субсидий, так как привязываться к таможенным платежам точно нельзя по правилам той же ВТО. Вы анализировали эту формулу?

- Этой формулы на данный момент у нас нет. Есть размышления о формуле, обсуждение механизма. Комментировать обсуждение не рационально. Когда увидим формулу, мы обсудим ее с коллегами и представим согласованное мнение.

Если в результате применения этой предполагаемой формулы будет компенсироваться процентов 90 пошлины, и для предприятий механизм получения этой компенсации будет недорогим, резидентам ОЭЗ будет замечательно. Сложнее будет предприятиям, которые резидентами не являются. Однако, если рынок полностью не упадет, то варианты к выживанию есть и у них.

В последние несколько недель, по договоренности с областным Минпромом, мы получаем заявки, связанные с работой фонда поддержки предпринимательства. Мы рассматриваем десятки заявок, и в этих документах предприятия запрашивают компенсацию 50% затрат на приобретение оборудования. Из этих заявок можно сделать вывод, что за прошлые годы мебельные компании потратили сотни миллионов рублей на перевооружение. И техника там прекрасная, часть – даже уникальна, аналогов которой не завозилось в Россию. Они видят себя стратегически после 2016 года. Как будет выглядеть вся картина? Поживем — увидим.

Текст: Вадим Хлебников