О том, почему крупные банки еще не скоро приблизятся к клиенту, как размер банковской маржи в предыдущие годы сможет гарантировать стабильность банковской системы на фоне роста процента проблемных кредитов и чем опасна «охота на ведьм» среди менеджеров «Инвестбанка» RUGRAD.EU рассказал председатель правления банка «Европейский» Богдан Яровой.

 - Как сегодняшняя политическая ситуация отражается на спросе на банковские продукты?

Любой событие можно трактовать исходя из принципа: стакан либо наполовину пуст, либо наполовину полон. Мы не являемся банком, который консолидирует на себе всю картину. У нас есть определенная специфика и достаточно небольшая рыночная доля. Если попытаться описать ситуацию общими мазками, то ничего неожиданного не происходит. Если говорить о колебаниях курсов и замедлении экономики, то вряд ли сейчас процессы связаны с политической ситуацией. Наверное, есть какой-то спекулятивный спрос на валютном рынке, но он не столь драматичен, чтобы все тенденции списывать на этот феномен.

В бизнесе всегда есть и проблемы, и возможности. Сейчас эти флуктуации больше. Больше выигрывает тот, кто ориентирован на экспортные потоки. Импортеры находятся в более сложной ситуации. Компании, работающие в качестве провайдеров сервис-услуг, ощущают различные последствия.

- Импортеров у нас куда больше, чем экспортеров.

- Действительно, в этом смысле наш регион более уязвим. Но если пытаться искать позитив, то уже сейчас резко сократилось неорганизованное движение продуктовых товаров через границу, которое несло пользу только для экономики Польши. Люди этим пользовались и хорошо, что такая возможность была. Но сегодня мы видим, что весь этот спрос ушел из польских торговых сетей и переместился в наши. Наверное, сам потребитель испытывает какой-то негатив, но с точки зрения внутрирегиональной экономической ситуации это скорее позитив — рост оборота и налогов.

Сегодня резко возрос спрос на недвижимость и автомобили. Понятно, что это кратковременная тенденция, но есть те сегменты, где все не так уж и плохо. То есть розничные сети и девелоперы (как жилая, так и коммерческая недвижимость) сегодня радуются. Они находятся в куда лучшей ситуации, чем полгода назад.

- Каждый раз, когда отзывают лицензию у регионального банка, начинают массово спрашивать, нужны ли региональные банки как таковые. Или все потребности сегодня закрывают федеральные банки?

- Дело не в том, региональный банк или нет, а в том, какой продукт он выдает: скорость и качество предоставления услуги. Сегодня, конечно, крупные федеральные банки покрывают все потребности и наш регион нельзя назвать дефицитным с точки зрения оказания банковских услуг ни в сфере розницы, ни в корпоративном секторе. В этом смысле все достаточно хорошо, но мне кажется, что больший успех будут иметь те банки, которые ориентированы на потребности потребителя и близость к нему. При всем моем уважении к высокотехнологичности крупных банков, человеческого фактора в их работе меньше по объективным причинам. В их случае вряд ли эта ситуация развернется лицом к потребителю. То есть ниша для тех, кто уделяет наибольшее внимание качеству, всегда будет оставаться.

Сегодня региональный уровень банка не означает его близости к потребителю. Почему вопрос приближения к потребителю не будет актуален в близлежащей перспективе? Потому что рынок будет давать банкам возможности для роста, а рост зачастую не связан с желанием повысить качество продукта, потому что нужно набирать объемы.

- В этом смысле важен уровень конкуренции на рынке. Когда он достигает определенного уровня, набирать объемы становится сложнее.

- Согласен. Сегодня Калининградская область — это рынок покупателя банковских услуг. То есть предложение значительно превышает спрос, но не всегда это связано с повышением качества. Если сравнивать с остальной Россией, то цифры количества отделений, сотрудников, и денег на душу населения будет в нашу пользу. Открытие любого нового филиала связано не просто с его статистическим здесь присутствием, а с выполнением достаточно агрессивного плана по росту кредитного портфеля на этапе вхождения. В таком довольно небольшом регионе как Калининградская область хороших клиентов в большом количестве нет. Поэтому внимание всех банков нацелено именно на них и они получают достаточно выгодные предложения.

- В последние полгода много пишут о значительной закредитованности населения России и снижении качества кредитных портфелей. Какие риски для банковского сектора вы видите в складывающейся ситуации?

- Риски для банков начинаются, когда идет резкое падение маржи и сжатие спроса. У тех кредитов, которые выдавались 2-3 года назад, запас по марже такой, что можно безболезненно пережить довольно большие потери. Есть такое понятие как винтаж портфеля, который обозначает, что реальное качество портфеля можно понять только тогда, когда замедляется его рост. В этом смысле 2014-ый год должен стать определяющим. С другой стороны, если брать развитые экономики, то мы еще далеки от ситуации, которую можно оценивать, как надутый пузырь. Если сейчас начнется стагнация и резко начнут падать зарплаты вместе с числом рабочих мест в экономике, то ситуация серьезно усугубится. Если рецессии не будет, то ничего страшного, на мой взгляд, не произойдет.

- Насколько снизилась маржа банков за последние годы?

- Она снизилась в разы. Нужно отдать должное государственным банкам, которые выступают маркетмейкерами. Стоимость услуг по ипотеке и автокредитам стала очень выгодной, особенно если принимать в расчет фактор инфляции. Сегодня становится выгодно делать покупки с использованием кредитного инструмента. Что касается потребкредитования, то там очень сильный разброс ставок. Но как правило, чем крупнее банк, тем выгоднее ставка.

Проблемы могут возникнуть у тех банков, кто работал не очень квалифицированно и гнался за лидерами не имея качественных систем оценки рисков. Но это не значит, что вся банковская система будет испытывать сложности. Большие портфели в федеральных банках формируются на основании довольно качественных систем оценки.

- Вы как банкир насколько справедливой считаете «охоту на ведьм», которая сейчас разворачивается в отношении топ-менеджеров «Инвестбанка», и является ли это «охотой на ведьм»?

- Были, конечно, изъяны в самой бизнес-модели [«Инвестбанка»] и отношении собственников к банку. Те не менее «охотится на ведьм» в менеджменте банка, тем более в калининградском - это совсем не верно. Там был комплекс проблем, который исходил из частой смены собственников, у которых зачастую были разные интересы. Сложно сделать единообразный вывод из случившегося с «Инвестбанком», который бы накладывался на все этапы его развития.

Отношение же к банкротящемуся заведению, в том числе и банковскому всегда одинаковое. Если бы банк продолжал работать никто бы ничего и не заметил. В каждом бизнесе есть проблемы, но правильными управленческими решениями они должны нивелироваться. Когда механизм резко останавливается, на поверхность выбрасываются такие случаи, которым дается чуть ли не криминальная оценка. Если бы банк работал, то это были бы штрихи, которые стоило просто чем-то дополнить.

- Вы получили какой-то позитив от ухода с рынка «Инвестбанка»?

- Больший позитив, на мой взгляд, получили крупные банки. Был такой момент, когда региональные и просто небольшие банки получили большой негатив, когда каждый потребитель считал, что нет никакого спасения, кроме как застраховаться в том банке, с которым никогда ничего не станет. И естественно при такой постановке вопроса мы не являлись бенефициаром ситуации.

- На данный момент вы закрыли сделку по продаже «Европейского» «Санкт-Петербургу»?

- Да, сделка на сегодняшний день закрыта. Цена продажи составила 625 млн руб.

- И вы по-прежнему стоите на том, что на эту цифру никак не повлияла рыночная ситуация, сложившаяся накануне продажи?

- По-прежнему на этом стою. Исходя из нынешней рыночной ситуации можно сказать, что сделка состоялась на привлекательных для нас условиях.

- В каких отраслях вашему банку удобнее работать на данный момент?

- Я бы не сказал, что мы принимаем решения по отраслевому принципу. Для нас важнее долгосрочность отношений и качество корпоративного управления, которого достигла компания. Долгосрочные отношения возможны, когда у бизнеса есть стратегия и инструменты ее реализации. Если говорить о нас, то нам интересны проекты, связанные с внешнеэкономической деятельностью — экспорт, импорт и трансграничные услуги.

Если говорить о показателях, на основе анализа которых мы принимаем решение о выдаче кредита, то это довольно объемный микс, начиная с истории и репутации фирмы. Важно, меняла ли фирма имя, или один год она под одним именем работала, а второй - под другим. Насколько прозрачны собственники. То есть являются ли собственники, которые фигурируют в документах, конечными бенефициарами. Насколько часто меняются собственники. Очень важен для нас факт того, какой объем инвестиций в проект вложили сами собственники. Если собственники привыкли 90% оборотных или инвестиционных средств финансировать за счет банка, то это тревожный сигнал. Нормальное плечо — это 50 на 50%.

Я не могу называть конкретные сделки и заемщиков, но могу отметить, что мы сделали шаги в направлении кредитования физических лиц. С другой стороны мы выбрали для себя довольно консервативную модель, ориентируясь на людей с уверенной финансовой позицией и личной, и семейной. Темпы роста этого портфеля в 50% за год, я считаю, что это наш успех. Сейчас мы меньше стали работать над привлечением клиента, начинает работает репутация.

- Как часто вам приходится расставаться с клиентами?

- Количество клиентов, которые кредитуются от числа тех, с кем мы работаем составляет порядка 20-30%. Мы же работаем и на комиссионный доход. Отвечая напрямую на ваш вопрос, не буду скрывать, что характер льгот, которые были предоставлены федеральным центром стимулирует к тому, чтобы единая компания была представлена кучей юрилиц смешанной собственности и разных налоговых режимов. Банкам тяжело работать с таким бизнесом, так как это связано с дополнительными издержками и повышенными уровнями резервов по кредитным сделкам.

- Насколько изменится ваш подход после покупки «Европейского» «Санкт-Петербургом»?

- Вряд ли что-то изменится. Даже в ходе сделки на этапе дью-дилидженс мы смотрели, что может измениться. Для «Санкт-Петербурга» было важно сохранить наши конкурентные преимущества. Мы смотрели продуктовые линейки и не видели расхождений в подходах. Скорее будут новации, которые связаны с требованием регулятора.

В принципе у нас всегда для клиентов нашего ценового сегмента были хорошие условия. Мы всегда будем просить и обосновывать свою премию к игрокам из ТОП-10 просто потому, что наши процедуры более лояльны к клиентам и мы работаем с большей скоростью.

- Какова эта премия сегодня?

- 1-2% годовых.

- Говоря о «Европейском» часто отмечают высокую скорость работы банка. Чего это стоило?

- Это стоило многих лет креатива. Сказать, что это стоит каких-то денег не могу, потому что на сегодняшний день все банки используют примерно одинаковые платежные системы. Вопрос в том, как люди работают в этих системах. У нас нет чего-то уникального. Просто мы шли к цели достижения высокой скорости работы. Наше принципиальное отличие в том, что мы работаем на собственных корсчетах и, в отличии от многих крупных банков, по остаткам на текущий момент. Мы не делаем точку отсечения по платежам на остаток предыдущего дня. По всем поступлениям мы готовы делать платежи. Ну и то, что что мы не завязаны на материнские банки позволяет нам миновать одно звено и добавляет скорости.

- Как лично вы оказались в банковском бизнесе?

С «Инвестбанка» (улыбается). Это был очень короткий период, сразу после института. В банке «Европейский» я с 1 ноября 1994 года. Я был близок к компании «Газ-Ойл», которая в тот момент была одним из крупнейших клиентов «Инвестбанка». Компания пыталась выстроить стратегические отношения, но они не удались. Поэтому в рамках группы было принято решение о приобретении «Балтконверсбанка». Приобретение состоялась и мне по сути директивно поручили вопрос строительства банка на основе нового приобретения.

- Вы свои деньги на каком-то этапе вкладывали в «Европейский»?

- Мы долго были банком в составе одной из крупнейших финансово-промышленных групп, связанных с «Газпромом». Мы не были прямой дочкой, но имели доминирование «Газпромбанка» с его дружественными структурами до 2005 года. Я и мои партнеры активно уже сами инвестировали в банк «Европейский», когда «Газпромбанк» решил выйти из капитала. На этом этапе я лично инвестировал и стал и собственником, и менеджером одновременно.

- Эффективность вашей работы после того как вы стали собственником существенно изменилась?

- Конечно. Была уже совсем другая мотивация. Мы переориентировались с процедур большого банка на собственное понимание того, что нужно клиенту.

- Могли бы вы назвать несколько ключевых решений, которые определили работу банка в последующие годы?

- Достаточно высокая степень консервативности и ориентация на потребности клиентов. Если брать первый пункт, то мы выиграли все кризисы, включая кризис 2008 года. Тогда мы приобрели очень много клиентов.

Мы не перешли три черты. Во-первых, мы всегда очень жестко относились к наличному обороту, то есть ко всему, что связано с обналом. Банк не должен был никоим образом задействован в этом явлении. Во-вторых, мы скрупулезно отсеивали тех клиентов, которые, по нашему мнению, занимаются выводом валюты. И, в-третьих, у нас был умеренный аппетит к риску. У любого банка всегда очень много предложений по высоким ставкам раздать кредитов и вроде как получить какие-то гарантии и залоги. В итоге мы не шли туда, где риски превышали заданные нами параметры.

Ну, и, конечно, мы всегда были очень переликвидные. То есть объем средств, который был не задействован в наших рискованных операциях был велик. Самая главная цифра, которая будет понятна любому бизнесмену: 13 декабря мы проплатили 30% пассивов, то есть средств клиентов, которые были в банке. Это является просто запредельным показателем. У нас не было ни одного неисполненного платежа. Сейчас уже нет необходимости такую планку держать, потому что возможности нашего единственного акционера фактически безграничны с точки зрения погашения даже 100% требований наших клиентов в один день. Хотя де факто мы все равно остаемся с большим объемом ликвидности, чтобы чувствовать себя уверено, не смотря в сторону акционера.

Что касается работы с клиентом, то без особых инвестиций в рекламу обеспечивался рост клиентской базы в двузначных цифрах в год. В 2011-2012 годах мы существенно изменили бизнес-модель и внутренние системы. Изменили принцип сегментирования и предложили принципиально новые сервисные и продуктовые пакеты. Эти изменения заметили клиенты и мы увидели рост показателей банка.

- Недавно обнаружилась тенденция к досрочному наступлению «проблемы-2016», когда ТПП РФ начала признавать не подпадающими под таможенные льготы целые региональные отрасли. Рыбопереработка и производители чековой ленты на себе уже ощутили этот эффект. Вы что-то в этом смысле уже наблюдаете по рынку?

- Достаточно много компаний среди наших клиентов, которые понимают, что они должны были сделать уже давно, чтобы проблема 2016 года была для них не более, чем условностью. Я вообще сторонник тех подходов, которые не основаны исключительно на получении льгот. Если фактор льготы играет определяющее значение для бизнеса, то это не бизнес, а временная конструкция, которая строится на одном эпизоде. Правильный бизнес, используя фактор льгот, серьезно инвестировал в технологии и другие инфраструктурные элементы и для него отмена льгот не является критичной.

- Губернатор сегодня говорит, что всем нужно ориентировать на экспорт. Но если даже судить по словам Андрея Романова, сегодня еще ни один калининградский сельхозпроизводитель ничего экспортировать в Евросоюз не начал.

- Причем, названый вами бизнесмен является яркой звездой калининградской бизнес-среды. Но кто сказал, что губернатор должен говорить, что делать конкретному бизнесмену, если речь, конечно, не идет о каком-то градообразующем предприятии? Но сам тезис стремления на экспорт хорош. Если мы к этому будем стремиться, даже если и не дойдем до европейского рынка, то точно обеспечим себе место на рынке российском.

Текст, фото — Вадим Хлебников