О том, в какой сфере концентрируется областной криминал, почему Следственный комитет не всегда бывает готов к «ходокам», вступающимся за коррупционеров, и чем компенсируется высокий процент обвинительных приговоров в российских судах RUGRAD.EU рассказал один из самых высокооплачиваемых адвокатов по уголовным делам в Калининграде Виктор Дорохин.

- В своем последнем большом интервью 5 лет назад вы говорили, что уровень качества следствия на территории области систематически падал. Падение прекратилось?

- Лучше точно не стало. На мой взгляд, и по мнению моих коллег, ситуация за последние 5 лет продолжила ухудшаться. Опытные кадры окончательно ушли. Приток молодых специалистов довольно большой, но профессиональное обучение оставляет желать лучшего. Законодательство постоянно меняется, адвокаты выискивают всякие новшества, у судей идет постоянное обучение, а у правоохранительных органов, к сожалению, профессиональная учеба на низком уровне.

- В чем проблема? Стимулов каких-то нет?

- Мы часто работаем с молодыми следователями, которые не то что свое решение не могут принять, они не могут объяснить и доказать позицию в целом. Слабая теоретическая подготовка. Что касается стимулов... Ну, когда человек поступает на работу в правоохранительные органы, у него какие-то внутренние убеждения должны быть, например, бороться с преступностью, помогать обществу. Сейчас следователи достаточно хорошо зарабатывают — больше 30 тыс. руб. получает молодой лейтенант. Мне кажется, просто нет какого-то стремления к самосовершенствованию.

- Может, они просто смотрят на вышестоящее начальство и видят, что знания и профессиональная подготовка в карьере следователя в России - это не главное?

- У следователей довольно небольшая карьерная лестница: следователь, старший следователь, следователь по особо важным делам, начальник следствия, и на этом примерно все останавливается. У оперативных работников как-то с этим получше. Вообще сложилась такая практика, что именно оперативные работники становятся руководителями отделов внутренних дел [МВД]. Редко встретишь следователя, который работает на своей работе 10 лет. 3-5 лет - это уже считается опытный следователь.

- А куда они потом исчезают?

- Многие уходят на вольные хлеба, например, в адвокаты. Кому-то удается, пытаются перевестись в прокуратуру. Как правило, не выдерживают нагрузки, вала дел и давления со всех сторон.

- Чем в прокуратуре лучше?

- Надзорных функций у них осталось не так много. На стадии возбуждения уголовного дела у прокурора есть сутки на согласие на возбуждение дела, и дальше только утверждение обвинительного заключения и общий контроль за ходом расследования. Раньше прокуроры дежурили по району, занимались всем - убийствами и прочим. Сейчас этим уже занимается Следственный комитет. В нем, кстати, уровень сотрудников повыше, чем в УМВД. Если раньше мы пороги прокуратуры обивали постоянно, то сейчас бываем раз-два в месяц. То есть в прокуратуре сейчас работы меньше, а зарплаты несколько повыше, чем в полиции.

- В последнее время идет так называемая кампания по борьбе с коррупцией. Возбуждается много уголовных дел в отношении чиновников. Не обо всех из них мы знаем. Насколько реально возрос спрос со стороны госслужащих на услуги адвокатов, специализирующихся на уголовных делах?

- Дела, связанные со злоупотреблением служебным положением и превышением полномочий, - это подследственность Следственного комитета. Хотя полиция тоже возбуждает дела, как, например, произошло с [экс-главой Гусевского района] Галиной Силенко. Я являюсь ее адвокатом, и мы считаем, что УМВД этим расследованием заниматься не должно. Должен заниматься Следственный комитет. Мы подали соответствующую жалобу.

- Так губернатор же «лично обращался» к главе УМВД Евгению Мартынову несколько раз?

- Изначально возбуждалось дело по мошенничеству: группа неустановленных лиц якобы похитила какие-то бюджетные средства. Потом из этой статьи вдруг выросла 285-ая статья — злоупотребление отдельных чиновников.

Что касается чиновников в целом, то задача следствия и защиты — выяснить, находился ли тот или иной вопрос в компетенции конкретного чиновника. Если чиновник берет взятку наличными, то тут все понятно. А вот если речь идет о подписании контрактов, то возникает вопрос — были ли у них на это полномочия. У нас есть ряд уголовных дел, когда дело возбуждается по взятке и превышению должностных полномочий, а потом суд находит, что и полномочий у них как таковых-то и не было, а значит, это уже мошенничество, и суд назначает минимальное наказание.

- Это недоработка следственных органов?

- Когда берут какого-то чиновника, его, как правило, арестовывают, помещают в СИЗО, а потом начинают разбираться. Смотрят должностной контракт, и там оказывается, что то, что он подписал, подписывать не имел права. Оперативные сотрудники, как правило, не особенно разбираются в тонкостях полномочий чиновников. Сотрудники полиции считают, если начать плавно подбираться к чиновнику, а не изолировать сразу, то все улики будут уничтожены и просто не с чем будет работать.

- Насколько велика политическая составляющая в последней волне уголовных дел против чиновников? В какой степени эти дела имеют реальную перспективу, а в какой - просто громкие заявления, как это было с главой Ассоциации муниципальных образований Сергеем Лютаревичем?

- Любое уголовное дело, связанное с чиновником, связано с политикой. Чиновник — это всегда человек какой-то команды: местной или федеральной. Процесс назначения чиновников — это тайна за семью печатями, и, как правило, это какие-то интересы: либо клановые, либо групповые, либо местечковые. Поэтому руководитель следственного управления сразу понимает, как будет продвигаться дело, какое будет противодействие и с чьей стороны. Но так происходит не всегда. Если это губернатор или какой-то другой высокопоставленный чиновник, то по нему уже есть вся информация. Если же чиновник уровнем ниже министра, то бывает, что возбуждают дело, а потом за него начинают ходить «ходоки». Не всегда возможно просчитать все последствия. Так что без политики, конечно, никуда, но про борьбу с коррупцией мы слышим постоянно. Говорят так: «На любого давайте компромат, мы готовы возбуждать дела». Во всяком случает, так нам это декларируют.

- В областном правительстве сейчас, прямо скажем, не так много платят, и в связи наметившейся перспективой легко попасть под статью. Скоро приличных людей там не останется.

- Сейчас мы судимся с областным правительством по делам о незаконном сокращении ряда чиновников. По одной из женщин получилось так: ее уволили, на ее место взяли другую чиновницу, та завалила работу полностью, и сейчас уволенную само правительство пытается восстановить обратно.

Сослуживцам одного из клиентов, который занимал высокий пост в Балтийском флоте, сейчас предлагают восстановиться на работе с пенсии. Специалистов не хватает, и это катастрофа. И меры коррупционной направленности действительно отпугивают нормальных людей. Человек понимает, что зайдя на какую-то должность, он будет между молотом и наковальней, и если что-то произойдет, то «крайним» окажется именно он.

- Давайте перейдем от коррупции к криминалу. Вы как человек, во всяком случае, раньше довольно плотно работавший к криминалом, как считаете: практики людей, выросших из этой среды, постепенно меняются, облагораживаются с переходом в бизнес и власть, или калининградский криминал в этом смысле довольно стабилен?

- Сегодня из депутатской среды в Калининградской области бандитом я назвать никого не могу. То есть какая-то система очистки и сдержек во власти все-таки существует. Какие-то люди, конечно, просачиваются. Как правило, криминал берет из своей среды нормального, не запачканного, чистого перед законом человека и продвигает его. Команда его ставит, а он потом уже раздает авансы, находясь на посту чиновника. Несколько муниципальных образований в Калининградской области я для себя четко определяю как места, где работают люди с криминальным прошлым.

- Насколько изменилась реальная зона существования криминальных практик за последние 5-10 лет в Калининградской области?

- Если 10-15 лет назад мы вели в основном вымогательство, разбои, грабежи и немного наркотиков, то сейчас 90% - это наркотики. В основном сбыт. 90% людей, которые сейчас сидят в СИЗО, - это люди, в той или иной степени связанные с наркотиками. Практически ушли в прошлое угоны машин. Историй с организованными преступными группами почти не стало. Может, конечно, правоохранительная система работает иначе, но об ОПГ сейчас ничего не слышно. Была, правда, недавно в районе Советска какая-то сходка. Приехал автобус с СОБРовцами и зачистил 32 человека. Со всеми провели беседы и отпустили.

- Сколько людей в Калининградской области сегодня можно отнести к криминальным кругам?

- Сколько сейчас «бойцов» - сказать сложно. Раньше на клич могло собраться более 50 «поддерживающих». Как правило, все поделено, и если собираются какие-то группы, то, скажем, против, кавказцев. Таких человек 300. В Калининграде проявлений организованного активного криминала почти не осталось. В основном районы — Черняховск, Полеск, Советск. Все криминальное сообщество в Калининградской области могу оценить в 2000 человек.

Открытых разборок между криминальными группами сегодня нет, но проявляется борьба между бизнесменами с привлечением криминальных структур. Часть криминала перешла в частные охранные предприятия, и уже не разберешь: то ли он лицензированные боец, то ли бандит. Сейчас, конечно, к разборкам и захвату привлекаются юристы, чтобы создать правовую базу. В открытую лезть боятся, наверное потому, что увеличили уголовную ответственность.

- То есть сегодня можно сказать, что УМВД контролирует данный процесс?

- Крупные сходняки находятся под контролем. Один [криминальный авторитет] тут недавно в Калининград короновался, но полиция сюда его не допускает. Никто не понимает, как человек может быть авторитетом в тридцать с небольшим лет.

- Что-то принципиально изменилось в работе с организованной преступностью после смены руководства УМВД? Евений Мартынов работает уже довольно долго.

- Как всякий новый генерал, он сразу привез с собой новую команду. Но, как показал опыт, часть этой команды - люди из других регионов - уехали обратно, и ставка была сделана на местные кадры. Местные хорошо знают оперативную обстановку. В материковой России одна жизнь и ментальность у людей, а у нас другая. Поэтому человеку оттуда здесь тяжеловато. Не могу сказать, что с приходом нового руководства криминогенная обстановка улучшилась, но и хуже она не стала.

- Вы сказали, что криминал сейчас сконцентрировался в сфере распространения наркотиков. Какие для этого были предпосылки?

- Эта тема разрастается в молодежной среде. Практически ушел героин, но ему на замену пришел амфетамин, марихуана и таблетки. Почему народ переходит в эту сферу? Это экономически выгодно. Раньше все воровали машины, потому что машину можно было быстро продать и заработать много денег. Сейчас на этом заработать не получится. За наркотики ужесточили наказание, цены в области взлетели, и на этом стало иметь смысл зарабатывать. Сейчас же все это производится в основном в Литве и в Польше. Но там-то цены остались на прежнем уровне, и возить это в Калининград стало логично. Те, кто этим занимается, получают 1000%-ю прибыль, но начинают работать более изощренно.

- А спрос как-то изменился? Благосостояние населения растет. Как отмечают социологи, алкоголь и сигареты являются «наркотиками для бедных», и чем состоятельней становится народ, тем сильнее возрастает потребление «наркотиков для богатых» - амфетамины, кокаин.

- По кокаину у нас в области дел практически нет. У нас в Калининградской области более 500 адвокатов. Те, кто занимаются уголовными делами, примерно знают, чем занимаются их коллеги, и тема кокаина у нас нечасто встает. Недавно у меня был клиент, который попался с 50 граммами. Но это понятно, что не тот объем, о котором стоит говорить. В первую очередь дела идут по легким наркотикам.

- Недавно «Калининградское региональное антикоррупционное сообщество экспертов» опубликовало исследование, которое показало, что судам не доверяют почти 70% жителей области. По-вашему, это из-за политических процессов, или из-за реального неблагоприятного столкновения населения с судебной системой?

- 10 лет назад роль судебной системы не была столь значительной. Сейчас она сильно возросла, и если идти куда-то за помощью, то только в суд. Напишите в мэрию — отфутболят. Напишите в прокуратуру — отфутболят. Поэтому количество дел в судах возросло в десятки раз. Уже, наверное, нет никого, кто бы не обращался в суд. И какое первое объяснение человека, проигравшего суд? «Другая сторона дала больше денег». Удобно осознавать, что не ты проиграл дело, а что с другой стороны занесли больше.

Сложилась определенная судебная практика. Хорошая она или плохая — отдельный вопрос, но вот такая она есть. В гражданских делах разброс решений побольше, но я бы не сказал, что там уровень коррумпированности больше. Лично я не отношу суд к системе, которой я не доверяю. Есть недовольство отдельными судьями, но в целом система работает.

Наверное, любой системе в обществе требуется обновление. Сегодня набор в судьи идет практически полностью только из судебной системы. То есть человек начинает с секретаря, потом работает помощником, мировым судьей, затем федеральным судьей - и дальше. Система замкнута, и, на наш взгляд, это не всегда оправдано. Человек долгое время растет в системе и не имеет склонности иметь альтернативное мнение. Еще 5 лет назад набирали в судьи из адвокатов, прокуроров и милиции.

Человек растет под контролем. Приходит молоденькая девушка в суд, заканчивает заочное отделение, а значит, качество образования оставляет желать лучшего. Но она постоянно «варится» в этой системе, и не будет делать резких движений, всегда будет советоваться, а это всегда удобно. В результате не так много судей, которые могут принять самостоятельное взвешенное решение.

- Какое последнее самостоятельное решение судьи вас удивило?

- Только что звонил православный батюшка, который служит в приходе. Его обвинили в том, что он якобы побил соседа. Суд первой инстанции признал его виновным и осудил, а суд второй инстанции, опытная судья, приняла взвешенное и обоснованное решение и его оправдала. Прояви она меньшую принципиальность и знания, человек бы остался осужденным. Еще недавно в Московском районном суде в спорной ситуации с офицером полиции, получившим взятку, было назначено условное наказание, мотивированное тем, что общественной опасности от действий этого офицера не наступило. Судья посчитал, что факт был, но человек не заслуживает излишне жесткого наказания. Есть моменты, которые приятно удивляют.

- Насколько нормален крайне низкий процент оправдательных приговоров в российской судебной практике?

- Наши коллеги недавно анализировали ситуацию в Советском Союзе, где понятия «оправдательный приговор» как такового вообще не было, но оправдательных приговоров было 5%. Сейчас российская статистика показывает всего 1% оправдательных приговоров. Это крайне мало. В Литве 30% приговоров — оправдательные. Нормальным по странам считается 20-30% оправдательных приговоров. То есть более самостоятельные судьи в большей степени могут противостоять системе. В России, как правило, в каком виде обвинительное заключение пришло в суд, в таком же виде оно и остается в приговоре суда.

- То есть у нас система суровая, а не народ?

- В любой системе есть и плюсы, и минусы. Когда стоишь на месте потерпевшего, кажется, что дали мало, когда на месте адвоката — дали много. Но существует такая практика, что оправдательный приговор отменить легче, чем оставить его без изменения. И это непонятно.

- Насколько сильно «уплотнилось» законодательство за последние 5 лет и снизился люфт для злоупотреблений?

- Люфта полностью избежать невозможно. Всегда есть реалии жизни, которые сложно уложить в законодательные рамки. В уголовном законодательстве много того, что отводится на усмотрение суда. Приведу пример из литовской практики. Если там статья до 5 лет лишения свободы, то судья может давать любой приговор: оправдать, наказать, дать условный срок. Но если статья свыше 5 лет, то только либо оправдание, либо реальный срок. Условного приговора в данном случае быть не может. А у нас может. За убийство может быть условный срок.

- Это плохо или хорошо?

- И плохо, и хорошо. Если бы у нас возросло число оправдательных приговоров, можно бы было вводить такого рода ужесточения. Но при нашей системе тогда просто у всех будут реальные сроки. Почему конкретный человек должен расплачиваться за несовершенство системы и какие-то игры наверху? С другой стороны, в России все очень условно. Если гуманизировать законодательство совсем, то завтра на улицу будет страшно выйти.

- Есть ли какие-то серьезные зоны законодательства, требующие изменений?

- У нас есть два дела по обманутым дольщикам. В 159 статье УК РФ (мошенничество) ввели новшество, ст. 159.4 (мошенничество в сфере предпринимательской деятельности): если человек занимался предпринимательской деятельностью и при этом кого-то обманул, то можно давать до смешных трех лет. Этим начали пользоваться адвокаты: «Ну взял деньги дольщиков, ну не выплатил, не нужно его сажать по ст. 159, нужно по ст. 159.4 — там она до 3 лет». В результате приходят граждане и говорят: «Мы в шоке, нас обманули, с нас сняли деньги, а тут, оказывается, он осуществлял «незаконное предпринимательство», и его нельзя посадить больше чем на три года». А суммы там немаленькие. По одному делу у нас потерпевшие потеряли 36 млн руб., а по другому - 12 млн руб. И никто не может понять, как Дума такое пропустила, что вроде бы и мошенничество, но наказание снижено. Гуманизация правосудия в данном конкретном случае доведена до абсурда. Люди лишаются своих денег и квартир, а мошенники за это получают 3 года, которые, как у нас говорят клиенты, можно «в зоне на одной ноге отстоять».

- Насколько существенна конкуренция среди адвокатов в Калининграде?

- Конкуренция довольно большая. В Калининградской области более 500 адвокатов, и это большое количество для небольшого региона. По количеству адвокатов мы близки к Европе, где считается нормой один адвокат на 6-8 тыс. населения. У нас уже больше.

Даже в Москве поменьше. Там на всю Москву где-то 30 тыс. адвокатов. На всю Россию - 140 тыс., и это немного, во всяком случае по сравнению с Америкой.

- Уровень конкуренции у нас отражается на уровне гонораров?

- В России довольно специфическая гонорарная политика. В Европе придерживаются твердых ставок с почасовой оплатой. В Москве сейчас тоже пытаются внедрить эту систему. Мы общались с адвокатами, которые защищали Ходорковского. У него было 68 адвокатов. Ставка была 250 долларов в час. Я бы сам с удовольствием работал за гарантированные 250 долларов в час. Но это не всегда выгодно клиенту. У нас же есть помесячное обслуживание, есть сразу выплата гонорара целиком. Цена адвоката у нас зависит от его возможностей. Зачастую мы договариваемся на результат. В идеале все бы хотели работать на почасовой ставке. Приходит человек и говорит: «У меня сын сидит, делайте все, что хотите, но результат должен быть такой-то, и я готов дать любые деньги». И ему не получится ответить: «Мы вас будем консультировать с почасовой оплатой». Его интересует, сколько нужно денег, чтобы человек вышел или получил минимальный срок. Есть кому интересно работать по почасовой схеме, но это единицы. Понятно, что к результату можно идти годами, и за это время много что может измениться, включая законодательство.

- Какие ставки в Калининграде?

- Адвокатская палата Калининградской области разработала рекомендуемые минимальные ставки. Так, например, один поход адвоката в следственный изолятор стоит 5 тыс. руб. Но понятно, что это ориентировочная цифра, и за каждый поход столько не берут. Устная консультация - от 500 рублей и выше. Составление искового заявления - от 5000 рублей. Уголовные дела - от 50 тыс. руб. и выше. Гражданские - от 30 тыс. руб. и выше. В большинстве случае гонорар имеет договорной характер, в зависимости от сложности и продолжительности дела. Максимумов у нас нет. С другой стороны, усреднить что-то сложно. Есть начинающие адвокаты. Есть известные калининградские адвокаты, которые пользуются наибольшим спросом, и выигранные ими дела являются лучшей рекламой.

Текст: Вадим Хлебников