Такие шансы, как обустройство «старого ядра Кёнигсберга» в свете ЧМ-2018 (с горизонтом празднования 300-летия юбилея Канта) даются не часто, и шансы каждый использует по-разному. Строительные компании – чтобы обеспечить себя заказами и заработать; политический истеблишмент – для демонстрации «крупных дел», мы – чтобы выжать из ситуации максимум, дабы потом не было мучительно больно за проигранные возможности. Потому что сейчас появилась реальная возможность начать «оживление» старого города, и хотелось бы сделать его максимально хорошо, потому нам придётся в этом жить всю оставшуюся жизнь. И нашим потомкам – тоже…

Какой опыт мы приобрели празднованием 750-летия Калининграда?

Первый вывод, который вытекает из юбилея-750, противоречив. Он таков: почти половину шансов на кардинальное улучшение нашей жизни мы упустили, плюс - это не мы сделали себе юбилей, это его нам сделали. И можно было бы сделать лучше, если бы мы занимались вовремя правильными вещами.

Мы юбилей «придумали» и «обнаружили его неизбежность»; мы запустили волну, которая подвинула московский скепсис по поводу нашего права и возможностей такой юбилей праздновать. За то время, пока город и общественность колебалась в зоне вопросов «А разрешат? А позволят? А разве мы имеем право?» было упущено что-то важное, что позволило бы на полную использовать материализующийся на наших глазах шанс-750.

Потом «у юбилея» появилось много отцов, которые, если пристать к ним с вопросами, скажут, что «мы сделали всё что могли», «таков был политический расклад» и «мы никогда в нашей новейшей истории такого опыта не имели, и потому не знали, что и как надо делать правильно». Что совершенно верно. И что заставляет нас сегодня сказать: теперь опыт уже был, свежий, на нашей памяти, и пора извлекать из него уроки.

Урок первый, на мой взгляд, состоит в том, что к моменту политического решения о юбилее-750 у нас был проектный вакуум по поводу изменения анатомии города и его важных узлов. Всякое празднество или Крупное Историческое Событие состоит из а) событийной части, б) подготовленной к нему «мягкой инфраструктуры», сиречь социальных институтов и общественного мнения; и в) построенных объектов-инфраструктур, меняющих анатомию города. Событийная часть направлена «вовне» и «вовнутрь». Социальные институты оформляют новые формы общественного взаимодействия и циркуляцию новых смыслов. Крупные строительные проекты дают обновлённую «твёрдую» инфраструктуру города, – или обновление старых, или строительство новых объектов.

Итак, что же нам дал юбилей-750?

Мы начали делать хорошие дороги. Мы не всегда сделали их там и так, как надо, но они уже перестали разваливаться после двух лет эксплуатации.

Мы сделали новый трафик через «извечную пробку», через площадь Победы (который трафик имел раньше по одной полосе в обе стороны + трамвайные пути, кто не помнит, а стало по три в каждую сторону + трамвайные пути), и такой катастрофической пробки там уже нет.

Мы отреставрировали Королевские ворота (и вернули «головы» королям, что стало отдельным «народным проектом»). Кто не помнит – они имели 70% сохранности капитальных стен; также как и дом Техники Ханса Хоппа, из которого к этому же юбилею сделали «Эпицентр», надстроив, правда, «внеисторический» этаж. Мы доказали себе и всем, что мы можем реставрировать исторические объекты. Как минимум те, у которых 70% сохранности. В отличие от дорог, это был деятельный манифест, что мы умеем сохранять и наполнять новыми функциями «историю».

Мы «восстановили» один из мостов Кёнигсберга, раньше называемый Кайзербрюкке, а нынче – Юбилейный.

И мы сделали новую площадь Победы. И в этом пункте есть, где задержаться подробнее, чтобы понять, что мы выиграли, а что проиграли.

Вообще-то, по уму, надо было провести конкурс архитектурных концепций новой площади. Как это сделали, например, кёнигсбержцы в начале ХХ века, объявив конкурсы на здание Северного вокзала и площади Ганза-ринг (ныне – северная часть площади Победы), Императорской площади и моста через Шлосс-тайх (Нижний пруд).

Или как это сделали бы любые города Европы сегодня или вчера (например, Гамбург, Хафн-Сити). Но у нас на него не было времени. Не было понимания, что это необходимо. Не было денег. И не было того, что можно было бы назвать «позитивным конкурсным опытом». Все конкурсы, что проводились доселе, или оканчивались конфузом, или ничем, или были фиговым листком, прикрывающим решение, принятое в другом месте и другими людьми. По сути, у нас был проектный вакуум: какой именно может быть площадь Победы? Какие есть варианты? Предложения по её реконструкции предлагали участники конкурса на здание храма Христа Спасителя, но это было в середине 90-х, после чего много утекло проектной воды и многое изменилось в наших взглядах на то, как можно и должно. Эти предложения шли вторым планом за собором, и в 2003г не «тянули» на полноценные самостоятельные решения; даже на концепцию – в силу катастрофического «морального старения» архитектурных взглядов и проектного умения образца середины 90-х, произошедшие за истёкшие 10 лет.

Свято место пусто не бывает; проектный вакуум был заполнен тем, что было на тот момент. А был, на тот момент, более-менее сформулированный проект Олега Копылова, сделанный сильно загодя. Копылов даже склеил по нему макет и демонстрировал его несколько раз на архитектурных и иных выставках. И когда другие группы пытались сделать альтернативные проекты, им в кулуарах говорили: «но ведь уже есть проект – зачем вы делаете ещё?». Очень типично для советского бесконкурентного и бесконкурсного образа мысли…

Уже никто, ни в каких политических горизонтах, не оспаривает, что городу 750 лет, что он имеет древнейшую историю, и что это один город, Кёнигсберг – далее – Калининград, как бы ни хотели политические власти СССР в своё время начать историю города и этой земли «от Потсдама». И - у нас появилось слабое ощущение, что есть «мы», калининградцы, которые могут понять свои интересы – понять свои интересы на фоне интересов финансовых групп, стейкхолдеров и прочих, участвующих в принятии решений.

Кто эти «мы»?

И здесь, на мой взгляд, возникает ещё один проблемный фокус. Если бы даже проектный вакуум был бы заполнен самонаилучшими проектами, кто эти «мы», которые бы выбрали? Есть ли у нас та институция или многоступенчатая процедура, которая отвечала бы задачам выбора наилучшего качества архитектуры крупных городских узлов – с одной стороны, и задачам реального общественного консенсуса – с другой? Не «быстроты», не «дешевизны», а – качества?

Мне могут возразить: всегда выбирают элиты! – просвещенные элиты. Но, как сегодня выбирают сегодняшние элиты, мы вроде бы знаем. Надо что-то иное, надо «подправить в консерватории». Других элит у нас нет, так же как у них нет других нас. И потому если и начинать, то с тех, кто у нас есть, кто ближе, то есть с нас и с них. Не пристальным гипнотизированием Москвы «делай нам более разумные проекты!», а с наших элит и с самих себя: и они, и мы живём в одном городе, и уж точно не хотим видеть на Королевской горе какую-нибудь шайзу. Ни картонный «королевский замок» (о котором ещё речь впереди, как и о формах достоверности и наследования и нашем умении восстанавливать), ни дубайских небоскрёбов, ни других подсмотренных где-то решений.  

Это «мы» начало формироваться давно, частично осознало себя в предъюбилейные годы, – в борьбе за брусчатку и за вменяемую реставрацию фигур морских животных на берегу Верхнего озера, недопущении строительства на месте кафе «Сказка» 50-метрового «пятиэтажного» (!) здания, восстановления трамвайного сообщения в городе, и т.д. Но предстоящая ситуация требует каких-то новых способов оформления этого городского «мы», и каким оно будет, пока мало кто представляет…

Предстоящее и «подводные камни»

Сейчас город и общественность колеблется в зоне вопросов «Замок-незамок», но никто уже не говорит, что следует оставить центр города таким, какой он есть сейчас. Есть совершенно чёткое представление, что «пора», и Мундиаль лишь добавляет ему энергии. Не было бы Мундиаля, был бы юбилей Канта. В любом случае, мало кто представляет масштабы, о которых следует нам промыслить, дабы не ошибиться.

Слишком фантастичным выглядит сегодня эта затея с  любой точки зрения – от критической до оптимистично-детской. Но у нас уже был опыт такой «фантастичности» юбилея-750, прошедшего все фазы классической триады «этого не может быть – в этом что-то есть – это же очевидно!»; так что мне кажется, мы уже созрели до того, чтобы не сильно ошибиться хотя бы в своих замыслах.

Опасность первая: спешить. Как у нас делаю быстро, мы уже знаем и уже рассмотрели, давай всё же будем делать не быстро и не медленно, а правильно и качественно! Прекрасный пример «быстрого» проектирования («надо строить!!!») – Верхнее озеро, на котором быстро выстроили быстро придуманный полуостров для будущего колеса обозрения. Колесо поставили потом в другом месте, а полуостров стал препятствовать самотёку озёрных вод, способствовать заболачиванию и заиливанию берегов (так как нарушает гидроток), и является теперь отличным примером ошибок в стиле «давайте быстрей проектировать – строить надо!».

Опасность вторая: «спешить делать то, что очевидно». Сегодняшняя очевидность покоится на инерции идеологического восприятия и на «шапкозакидательной» практике крупных проектов (типа «Театра эстрады» в Светлогорске, родившегося на волне строительного бума и не смогшего пережить девальвацию экстенсивной экономической модели). Самым очевидным сегодня кажется «восстановление замка». А что? Мы разрушили – надо бы и восстановить! – логика покаянного возмещения понятна, но, на мой взгляд, связь с традицией может являться иным, более системным способом.

Восстанавливать реставрировать реконструировать возводить, или «Зачем нам замок на Королевской горе?»

Итак, рассмотрим будущие функции или, другими словами, будущие жизни. Ведь, как известно, есть памятники и здания, а есть жизнь памятников и зданий и жизнь в памятниках и зданиях. То есть, прежде чем проектировать, нужно определить функции, которые будут расположены на Королевской горе и на остальной территории 40 гектар бывшего исторического Кёнигсберга.

Для начала я предлагаю задать несколько очевидных вопросов, чтобы разобраться с их «очевидностью». И первый вопрос: зачем нам замок?

По сему поводу мною было опрошено 55 человек безо всякой претензии на репрезентативность, а только лишь с целью уловить пропорцию настроений пользователей фейсбука. И бОльшая часть опрошенных вполне высказалось не за сам замок, а за образ замка.

Признаемся честно: мы не знаем, что такое жить с Королевским замком в центре города и даже мало представляем, каково это. Он нам ценен в первую очередь как образ, а не как функциональный объект. Этот образ массово тиражируется всеми туристическими фирмами, его фотографии висят в коридорах мэрии и кабинетах начальников всех родов и мастей – и образ этот нам мил и симпатичен. И если уж быть совсем дотошным, 70% этих фотографий показывают один и тот же ракурс, «адресный план», как говорят телевизионщики: юго-западный угол и Главную башню. Самый репрезентативный вид замка, и у большинства калининградцев (и не-калининградцев) при слове «Королевский замок» в памяти всплывает именно он. Самый ценный с визуально-образной точки зрения.

Когда начинаешь детально углубляться и разговаривать со сторонниками восстановления Королевского замка, то в большинстве случаев их устраивает восстановление оболочки – но с новой начинкой. Восстановление фасадов, за которыми будет находиться не замок, а … пост-замок. Замок-2, скажем так. Кёниг-хаус. Новое в старых одеждах. Потому что если представить себе волшебника, который восстановит нам (за деньги, конечно) замок один-в-один на состояние весны 1944 года, то треть от этой суммы потом надо будет ещё потратить на приспособление замка к новым функциям. 17 тыс. кв. м замковых площадей наполнить жизнью (не пылью, а чтобы там происходила жизнь) – это надо сильно постараться. Потому что средневековые замки без реконструкции чертовски неудобны для современной жизни, скажу я вам!

А как его использовали в новейшее время немцы? По оценкам Анатолия Валуева, замдиректора областного историко-художественного музея, в конце 1930-х годов можно представить такую картину использования площадей замка (за вычетов коридоров и лестниц):

1. Восточно-прусский провинциальный музей (Prussia - Museum) - около 70% (с 6-тью большими залами, реставрационными мастерскими, библиотекой, фондохранилищем, залами Московитов и рыцарей Чёрного орла, тронным залом и королевскими покоями и пр).

2. Высший земельный суд (восточная часть Северного флигеля) – около 15%

3. Исторический ресторан «Блютгерихт» (подвалы Северного флигеля и хранилище в подвалах Западного флигеля) – около 10%

4.Вспомогательные и технические помещения (котельная, гараж, туалеты и др.) - около 5% 

Как мы видим, после Первой мировой (в связи со спадом активности во всех сферах жизни) немцы стояли перед проблемой насыщения пустующих замковых площадей полезными функциями, и функция музей+галерея+хранилище была одним из выходов. Но не факт, что эти функции нам сегодня подходят: ведь у нас нет самого главного: исторической достоверности самого замка.

Что мы хотим на месте исторического Кёнигсберга?

Прежде чем начинать дискуссию о проектировании, мы должны понять, кто и как формулирует задачу градостроителям и архитекторам. Обычно заказчик (который привык оперировать объектно даже в рамках территории в 5 гектар) говорит архитектору: мне надо разместить на этой территории столько-то квадратных метров жилья такой-то категории, 15% от этого можно отдать под сервисы, столько-то офисов, и чтобы проект прошёл без проблем согласование в мэрии и надзорных службах. И архитекторы, и градостроители так привыкли – что остальные пункты проектного задания они себе формулируют сами. Но проблемы возникают уже при размере проектной территории в 15 гектар, а уж если эта территория насыщена историческими объектами и контекстом, изрезана рекою, имеет сложный ландшафт и вообще находится в центре города – кто тот субъект, кто может вот так быстро сформулировать задание и будущие функции?

В ситуации «40 Га в центре города с мощным историческим слоем в свете грядущего Исторического События» архитектору и градостроителю задачу формулируют политики и «мета-проектировщики». Не архитекторы и градостроители сами себе, как нынче принято за отсутствием вменяемых заказчиков (задачу выжимки максимального количества метров в максимально краткие сроки мы здесь не рассматриваем), а те, кто может формулировать долгосрочные цели и перспективную инфраструктуру. И не губернатор и не мэр в одиночку, как бы мы к ним не относились…Пока такого «коллективного субъекта» нет (к ним мы ещё вернёмся  - к этой фигуре «городских стратегов» и к «мы»), а проектировать без внятного понимания, что будет размещено на территории исторического Кёнигсберга, нельзя. То есть у нас таких умельцев найдётся много («нарисуем домики, вот и весь проект!»), но пускай они лучше сначала разберутся с более лёгкими задачами. Например, с проектом, который начат без тщательной проработки его функционала и масштаба: Театром Эстрады в Светлогорске. Там ошибка была допущена уже в самом задании на проектировании (в количестве зрителей и в масштабе театра), - и в результате мы имеем недострой, патовую ситуацию и кучу проблем в центре главного курорта области….

Также не стоит забывать, что Старый город Королевской горой не исчерпывается. Вне зависимости от судьбы замка, нам придётся принять решение о восстановлении (или нет) как минимум двух мостов на остров Кнайпхоф, ратуши Альтштадта и Кнайпхофа, старого здания Альбертины и её библиотеки (фундаменты которых закопаны в земле и будут «обнаружены» археологическими раскопками, как коммунальные службы каждую осень обнаруживают, что грядёт зима). Мы вступаем на территорию исторического средневекового Кёнигсберга размером примерно в 40 Га, и до того, как первая лопата копнула здесь землю, хорошо бы уже знать, что мы там обнаружим, и иметь по поводу обнаруженного предварительные ответы – как мы будем это использовать – не забывая длить историю и традицию (и привлекать таким образом туриста и т.д.) через сохранение, а не через небрежную замену, как было с Верхним озером и Юбилейным мостом…

То есть нам придётся делать системные действия, а не объектные.

Умеем ли мы проектировать и строить новое архитектурное качество? («На что можем надеяться?»)

Хорошо, восстанавливать не то, чтобы умеем, и не то, чтобы не умеем. Серединка-наполовинку. Если 50-70% стен стоит – умеем. При определённых обстоятельствах. Три раза вот получилось. При этом у нас перед глазами пример катастрофического разрушения Кройц-аптеки и двух особняков по Тельмана. И не-раставрация фигур морских животных на Верхнем озере, где была замечательная терминологическая новация: чтобы избежать слова «восстановление» или «реставрация» (которые обязывают), было выбрано «вернули прежние формы» - что не обязывает ни к чему. Так ведь и с замком – нам запросто могут «вернуть прежние формы» замка – картонные, но «прежние»!

Но вот предположим, у нас уже есть видение функций на территории. Уже есть планировочная схема функций Альтштадта, Кнайпхофа и Лёбенихта в масштабе до дома. Достаточно ли этого, чтобы получить архитектурное качество?

У нас есть примеры хорошо выполненной работы, которая не получила продолжения. Речь о ворк-шопе 2006 года. Неплохо организованная работа, на которой по сути было оттестировано, как организовывать будущий международный конкурса, дала нам срез мнения профессионалов по многим системным вопросам центра города, и… финальный конфуз: итоговый документ не был принят. То ли вследствие плохой организации, то ли в силу того, что некоторые положения были невыгодны тогдашним чиновникам из мэрии (а именно- максимальная высотность застройки в районе Королевской горы в 6 этажей).

То есть, провести конкурс – этого мало; конкурс – не самоцель, а средство достижения приемлемого результата в конкурентной борьбе качеств (в которой вопрос цены лежит за скобками). А так как наша цель – не конкурс, а именно архитектурное качество будущей застройки, то надо чётко понимать: конкурс не панацея, а инструмент, который к тому же не всё может решить. И потому одним из результатов ворк-шопа были рекомендации проводить по историческому центру не один конкурс, а два. Первый – конкурс архитектурно-градостроительных концепций на всю территорию в 40 Га, открытый конкурс. И уже после победы той или иной концепции, в её рамках провести закрытый конкурс на застройку Королевской горы.

Умеем ли мы проводить конкурсы, дающие хороший результат? Можно было долго говорить, почему заказчик не понимает – да и не хочет – «хорошей архитектуры». А если хочет, то, как трудно ему пройти весь путь – от поиска архитектора, который мыслит не фасадами, а целым, архитектоникой и – уже в рамках целого – деталями и узлами. А потом, даже если проект хорош, как трудно всё это построить  с нашим стройкомплексом, привыкшим к подмене материалов и с советской традицией, при которой прораб берёт на себя функции архитектора, заменяя и портя то, что не он придумал…

Отдельная проблема – Дома Советов. Потому что решать замок в отрыве от решения Дома Советов не получится. Решение должно быть комплексным (я не рассматриваю как серьёзное предложение по сносу Дома Советов, так как мы упираемся в вопрос собственника).

Пост-, пре- и пра-. Калининград в версии 2020.

Попробуем представить себе центр Калининграда в версии 2020 года. Когда футбольный чемпионат отгремит и останется нам то, что останется. Когда схлынут те, кто набежит на немалые деньги и будет первый вопить про «надо быстрее, надо к 18-му году» - потому что после этого им здесь оставаться будет незачем, и потому – побыстрей. А нам – лишь бы получше, а не побыстрей, и потому стоит поговорить не о версии 2018, а о версии 2020, когда сойдёт футбольная лихорадка.

Какую жизнь мы – элиты, мы, и все остальные, в состоянии поместить на гору так, чтобы нам было посильно жить этой жизнью, и чтобы мы и наша там жизнь соответствовала Главному Символическому Месту региона (в историческом ареале бывшей Восточной Пруссии)? Чтобы это было провинциально-европейски, нестыдно ни перед собой, ни перед гостями и без промежуточных конфузов типа площади Победы? Это тот вопрос, на который нам предстоит ответить в ближайшие два-три года. И от качеств ответа зависит качество будущей жизни.

И тут возникает странный парадокс. Формально мы не можем сейчас говорить о качестве ответа, который получим и к которому мы придём за 2-3 года. Это будет – любой ответ – в смысле – замок/не замок/полузамок (кентавр); сносить Дом Советов-не сносить/адаптировать/срезать/доращивать. Мы не можем сейчас предугадать ответ. Никто. Если не совершать подмен, то не можем. С подменами можем, но тогда мы однозначно получим «как всегда» и шайзу, которую мы торжественно наблюдаем в случае подмен.

На сегодня мы можем решать-обсуждать две вещи: каким путём будем идти, по какому алгоритму. И второй, более странный и зыбкий, но не менее важный. Манеру, с которой мы будем проходить этот путь. Бежать? Торопиться к датам? Делать подмены, которые, раз начавшись, приводят к «так сойдёт», а оно, в свою очередь, к «хотели как лучше…»?  Не про красивость речь, не про внутреннее-внешнее, а – шире. От качества и наполненности движения будет разный результат – если не мерить его формальными фигурами типа «замок-незамок». У нас там 40 гектар территории + акватория, и которые надо решать комплексно, и если мы решим замок-незамок хорошо а остальное плохо, то лучше никому от этого не будет!

Ответ ведь должен быть получен в результате пути, и от качества движения по этому пути зависит результат. Мы не можем собирать врачебный консилиум, не собрав анализы пациента. Ведь только после анализов каждый врач из 12-ти сможет иметь свою точку зрения и свою логику, но они непременно должны придти к общему решению, иначе больной умрёт… или не вылечится и останется больным инвалидом навсегда.

Речь даже не про квалификацию, по умолчанию мы должны пригласить на консилиум лучших врачей, что сможем добыть в наше время в нашей ситуации за наши деньги и связи. Речь про …стиль. Принятия решений. Обсуждений. Организации дискуссий. Организации и проведения конкурсов. Не декоративное понимание этого слова (мы тогда получим декоративный же «замок») - стиль в данном случае автоматически повторится в полученном «продукте». Про то, что это будет именно «консилиум», а не единоволие. И мы сами будем участвовать в этом «консилиуме». И если мы хотим «продукт получше», то нам следует и получше – организовывать себя. Тот стиль, которым мы будем всё это делать, даст нам симметричный результат. Результат будет симметричен стилю.

Когда летом этого года в «Дредноуте» клуб блогеров «Амберкант» организовал дискуссию по судьбе Королевской горы, там мы встретили множество мнений – разных, - но – странное дело, - многие присутствовавшие отметили, что не было крикунов, не было троллей, а те, кто из троллей был, как-то быстро и вежливо примолкли. Не тот повод, чтобы кричать и выпячивать своё «я». На мой взгляд, новый калининградский стиль – когда губернатор и мэр садятся за круглый – подчёркиваю – круглый стол и говорят о судьбе Королевской горы не как вертикаль с муниципалью, а как стратегические партнёры. Хоть и под жужжание видеокамер, но спокойно и по-деловому. В том числе и потому, что это тот случай и та территория – Королевская гора, - на которой друг без друга не обойтись. Им друг без друга и без нас, а нам без них.

Не когда лоббисты-1 побарывают лоббистов-2, и выстраивают на Королевской горе что хотят, вне чего бы там ни было. Или говорят одно, а делают другое, подменяя форму, материалы и назначение в процессе строительства и отделки, как это у нас водится.

Не здесь, господа. Не в этом случае. И сроки здесь вещь относительная. Мы ударными темпами, кто помнит, сделали Триумфальную колонну, которая оказалась символической и композиционной непроработанной идеей, а точнее – ошибкой. То есть нам придётся думать о качестве нашего возможного «мы» на примере будущего Исторического Шанса и о том, что эти вещи связаны напрямую.

Чтобы эти рассуждения о стиле не были абстрактными, сразу укажем на то, что нам придётся поменять в своей строительной и проектной практике, если мы хотим, хоть немного, приблизиться к «историчности» будущей застройки. Это строительные и санитарные нормы. Не зря ведь говорили эксперты, что по нормам (по стыковке их с евросоюзовскими) следует сделать наш регион пилотным? Ведь если мы будем проектировать по тем нормам, которые практикуют в Калининграде, то от каждой мусорки ТБО мы должны давать 10 метров свободной территории, а уж как нам сети получится проложить – одному богу известно: тоннельный способ совмещения сетей (как в Петербурге) у нас в Калининграде почему-то не практикуется, а формальное требование чтобы от газопровода до водовода было не менее 7 метров расстояния (+ кабель электричества) даёт нам ширину улицы в 21 метр. Такая улица бессмысленна в исторической сетке средневекового Альтштадта и Кнайпхофа… И это лишь верхушка айсберга, как ни копни – или мы должны забыть «об исторической застройке», либо придётся что-то делать с нормами и с практикой их употребления.

Кроме того, прежде чем вознамериваться строить замки в рамках программы «Сердце города», надо хотя бы построить что-либо поменьше, но также исторического свойства. Например, восстановить здание Альбертины. Хотя это слишком сложно – вспомним про «правило 7\10»: 70% должно остаться хотя бы старых стен… Тогда сначала восстановить фасад и галерею Штюлера университетского здания на улице Университетской, а потом уже и об остальном серьёзно присматриваться…

Даже пресловутая Рыбная деревня, к которой много претензий в части «стилизации истории», была бы не столь монотонна, если бы здания проектировал разные архитекторы – собственно, как это и делается везде, и как и подразумевалось первоначальной концепцией. Но потом возобладал девиз «надо быстрее!» – под которым спрятались обыкновенные любители монополизации проектного рынка. Потому что мало будет выработать концепцию использования и сделать градостроительно-архитектурную концепцию, нужно, чтобы всё это потом проектировало не 5 человек, а 55. И это может стать одним из пунктов формирования нового «мы».

Одно можно сказать точно: юбилей-750 был преамбулой к тем масштабным преобразованиям, которые претерпит город к 2018 и 2024 годам, это уже будет не Калининград, а пост-Калининград. И у нас есть все шансы поверх советского Калининграда-1 (который строился поверх старого немецкого Кёнигсберга), а также рядом с Калининградом-2, который строился с 1991 года по сегодняшний год, создать новый город. Качественно новый, сочетающий в себе нормальное отношение к истории и современности. Назовём его условно Калининград-3.

Автор — культуролог, член совета по культуре при губернаторе, куратор рабочей группы «Сердце города».

Материал основан на тексте, опубликованном здесь.