О том, почему сегодня нет стимулов строить красивые здания в Калининграде, за что не любят Александра Башина и почему за все областные беды нельзя винить Георгия Бооса с RUGRAD.EU побеседовал литератор и культуролог Александр Попадин.

- У областных властей сегодня есть амбициозные планы развивать туризм в регионе. в то же время туризм сложно представить без создания набора аттракционов – комплексов зданий, удобной городской среды. Как по-вашему, существует ли сегодня в городе/области градостроительная политика, способная удержать развитие архитектурного процесса в строгих рамках?

- Необходимо отличать риторику властей, застройщиков и прочих от реальных действий. В первой - риторической части - тема "Калининградская область как туристический регион" в разных формулах кочует из одного "стратегического" документа в другой уже лет 15, или даже больше. Если посмотреть на реальные действия, а точнее, реальные финансовые вложения в эту сферу, то их очень немного. Чуть ли дело не ограничивалось проведением ярмарок и созданием буклетов-логотипов - что, конечно же, нужно, но явно недостаточно для "приоритетного направления". Поэтому я не могу сказать, что туристическая отрасль властями рассматривается комплексно и имеет внутри себя какие-то реальные амбициозные проекты. Нет, это не так, и одна из причин - это неумение правильно формулировать задачу. А потом, под неё - неумение организовывать проектную фазу, неумение потом сопровождать проекты и так далее. Власти думают - вот, поставим хорошего человека в турначальники, и дело должно поправиться...

Например, очень простая формула исчисления туристической "емкости" региона: сколько туристов приезжает в год в нашу область? Допустим, полмиллиона. А сколько они здесь времени проводят? Ведь важно не количество людей, а количество «тревелдней». Можно привлечь миллион туристов в год на один день, а можно сто тысяч на месяц – и это разная турполитика, кстати, разная инфраструктура под ней…

А сегодня? приезжают эти полмиллиона в Калининград, и им хватает полтора дня, чтобы обойти все более-менее интересные места-музеи города. Зачем нам тащить в область еще полмиллиона, если мы этих как следует "обслужить" не можем?

И вот тут уже находится место и для градостроительной политики, и для правильно спланированной городской среды, и для всего того, что мы хотели бы сделать, чтобы хоть как-то соответствовать своими сегодняшними действиями статусу "европейского города с 750-летней историей".

Но пока серьёзной постановки политических задач в подобном ракурсе я не вижу. Политики по-прежнему говорят одни и те же риторические формулы, пишутся умные бумаги, а реальные действия говорят об обратном: крупного проектного действия в туристическом направлении у нас не наблюдается (сегодняшний конкурс проектов для событийного туризма турагенства правительства еще не показал результатов, поэтому про него говорить пока рано). На муниципальном уровне это происходит хотя бы потому, что у них нет аналитики: сколько они получают в бюджет от туристического мультиэффекта? Они не видят прямой зависимости: «Ну, сделаем мы еще один музей - а что это нам принесёт? Непонятно».

Реальные действия последних лет показывали: градостроительная политика (реальная, не декларативная) была направлена на то, чтобы как можно быстрее раздать свободные участки, погасить возможные возмущения граждан по этому поводу и застроить эти участки коммерческой недвижимостью - жильём, торговыми центрами, причём плохого проектного качества. А так как крупные "девелоперы" и "землевладельцы" захватили муниципальный политический плацдарм, то они были заинтересованы в одном: затягивать разработку градостроительной документации, или делать ее такой, чтобы она не мешала "выжимать деньги" из земли. Чтобы в ней не было ограничений по высотности, чтобы зелёные парковые зоны были обозначены как "многофункциональные" и т.д.

"Бизнес на земле" сейчас, очевидно, сильней политически (на калининградской муниципальной поляне), чем "бизнес на туризме". И я пока не вижу другого пути, кроме прихода "внешней" политической силы, например, губернатора, который может поставить долгосрочную задачу в этой сфере. Внутри муниципалитета она не может сформироваться. Правда, не хотелось бы, чтобы дело опять ограничилось "усилением отдела по туризму" - новыми кадрами и несколькими совещаниями и маркетинговыми исследованиями.

Градостроительная политика требует наличия муниципальной политики. Если нет последней, то и нет первой. Поэтому ничего удивительного, что мы, произнося слова "градостроительная политика", силимся себе её как-то ухватить, и ничего, кроме громадных неуместных зданий последних лет постройки да "прижатых" парковых зон, вспомнить не можем.

- То, о чем Вы говорите – воля губернатора, его новое мышление - оно ведь уже очевидно. Градостроительную политику в областном правительстве курирует Александр Башин. То есть он и есть носитель «новой» концепции, которую недавно презентовал, в том числе и на нашумевшем форуме. Но здесь тяжело обойти вниманием тот отрицательный смысл, который вкладывает в понятие "башинская политика" большинство областных экспертов. Отсюда два вопроса: как Вы оцениваете новую концепцию Башина и за что его так не любят?

- «Башинский» период градостроительной политики я бы оценил по нескольким пунктам. Первый – Александр Башин просто безответственный человек, как бы резко это ни звучало. Он много раз на посту главного архитектора Калининграда говорил, что «готов нести ответственность…», но, на мой взгляд, так её и не понёс. Он небрезгливо смешивал две разных позиции – муниципального чиновника и «творческого архитектора», читай – использовал служебное положение в личных целях, в том числе и для того, чтобы крупные заказы доставались или его мастерской, или фирмам, близким его интересам. А это никак, на мой взгляд, не согласуется с нравственными нормами – в Европе такие вещи юридически формулируются как «конфликт интересов». Хоть закон этого не запрещает, я бы советовал каждому архитектору, встающему на пост главного или в Калининграде, или в облправительстве, накладывать мораторий на собственную архитектурную практику. Говорили, что в период правления Башина проектный рынок был категорически переделен таким образом, что более 60% проектных работ доставались мастерским, имеющим отношение к Башину. Оценки могут разниться, но пока он работал главным архитектором Калининграда, разговоров в профессиональной среде таких было много.

Вторая черта "башинской градостроительной политики" - это частая подмена понятий. Он считает это «гибкостью», я же считаю это враньём. Когда он участвовал в проекте «Рыбной деревни», то на голубом глазу утверждал, что мост Юбилейный восстанавливается таким же, каким был 90 лет назад Кайзербрюке. А это не соответствует действительности. Когда к нему пришли и показали фотографии старого моста, доказывающие, что это не так – не тот мост! – Башин сказал, что «у него этих фотографий не было». Но я, например, их тогда запросто нашел в Интернете… Или его слова, что «Путин согласовал восстановление Королевского замка». То, что Путин глянул на макет и кивнул – Молодцы! – не значит, что он а) согласовал б) проект восстановления орденского замка Кёнигсберг и в) конкретного товарища Башина. Для меня это всё цепочка привычного вранья застройщиков последнего строительного бума, которые сначала декларируют одно, строят другое, а фактически размещают третье.

Такая система полностью реализовалось в Рыбной деревне, где сначала планировалось, что каждое здание будет проектировать разный архитектор – чтобы везде виднелось разнообразие, разная рука... В итоге спроектировал все Александр Башин, сделав фахверк в виде декоративных панелей на штукатуренном газосиликатном фасаде, вместо брусчатки положили польскую плитку... В общем, эдакая квинтэссенция технологического и стилистического вранья. Поэтому у Александра Башина за словами «Концепция территориального развития туристско-рекреационной зоны на территории Калининградской области» может стоять всё что угодно.

При ближайшем рассмотрении данной концепции мы видим собранные в одну кучу инициативы и замыслы по поводу калининградского побережья, которые не слишком сильно согласованы друг с другом. Новый проект театра Эстрады в Светлогорске в концепции Башина сделан красиво и, очевидно, за пару дней. Запроектировали внутренний купол вместо купола по внешнему периметру, - но зал всё равно оказался слишком большим. Тогда в огромный круглый зал поставили поменьше кресел - и решили таким образом проблему избыточного строительного объема, который был нужен под другие задачи! Это не проект, а анекдот. Если у нас всерьёз будут рассматривать такие проекты на заседаниях правительства, то можно даже не говорить о "Проблеме 2016". Это системный кризис, падение качества всех проектных решений на всех уровнях "работы с будущим". Архитектура - лишь один из уровней "работы с будущим" и, лишённая критики и "санитарных демократических процедур" она постепенно превращается в провинциальненькое болотце, где нет места ни мысли, ни профессионализму.

Также на картинках новой концепции Александр Башин нарисовал в Светлогорске «Морской бульвар» - многоэтажные здания на променаде и пляж шириной метров 40. А пляж там 4 метра, и профессионалы между собой, шутя, делают ставки - "Град-Палас" упадёт в море через год или через пять лет?

Я понимаю, есть политическая необходимость в крупных «амбициозных» проектах – чтобы и перспективу иметь, и было чем удивить гостей области, но на выходе мы получаем всего лишь безответственные картинки. Собственно, это и есть, на мой взгляд, специфика публичной «башинской градостроительной политики», - и мы вынуждены обсуждать эти картинки, а не истинное положение вещей. Александр Башин, вероятно, считает, что главный архитектор должен приносить прибыль городу и области – и трактует это как застройку всего и вся высокими зданиями. Я же считаю, что главный архитектор должен повышать капитализацию города (или области) градостроительными средствами. При таком подходе, например, разбиение или благоустройство парка в том же городе повышает капитализацию окружающей застройки без того, чтобы понатыкать на этой территории 6-этажек… И это принципиально другая градостроительная идеология.

- Ну, наверное, все не так однозначно. Александр Башин во время своей работы на посту главного архтектора Калининграда, хотя бы практиковал градостроительные советы - собрания именитых архитекторов, где публично, с доступом СМИ, обсуждались проектные идеи. Затем его место занял Игорь Ли, и, вероятно, "землевладельцы, захватившие муниципальный политический плацдарм" взяли вверх. Сегодня, например, никто не знает, как будет выглядеть здание, которое строит Юрий Находкин на месте ККЗ "Россия"...

- Интересно, а что решал градостроительный совет? Его решения не были ни обязательны, ни рекомендательны, и потому, собственно, он и сошёл на нет, так как был чистой имитацией общественного обсуждения. Когда хотел Башин - собирал, а когда хотел - не собирал. Избирательность употребления указывает на то, что градосовет не является реальным общественным инструментом контроля. Башин что, на градостроительном совете обсуждал свои проекты типа "Сердце города" и "Группа дубайских небоскрёбов на Королевской горе"?

Градосовет мог бы быть таким инструментом - общественного контроля - если бы его процедурная часть: а) не зависела от мэрии, б) его решения были бы так или иначе обязательны для местной власти (не обязательно впрямую, так тоже бывает) и в) в нём бы заседали люди, напрямую не зависящие от местного расклада на проектном рынке. А так получалось, что сидит человек в градосовете, архитектор, даже хороший архитектор и думает: "У меня максимум одно критическое выступление, потому что если я буду говорить всё, что думаю, то потом мне идти согласовывать свой проект в мэрию, а они мне будут его согласовывать год..." И это я описал не самый негативный сценарий "размышлений члена градосовета", кстати.

Насколько я помню, злополучный дом напротив кафедрального собора на Острове тоже обсуждался на градосовете (его проектировала мастерская Башина), и бОльшая часть выступлений была против его посадки на набережной напротив собора. И что, это кого-то остановило? Декоративная демократия – вещь, удобная для манипуляций.

А недекоративная - прозрачность и жёсткость процедур, максимально исключающая конфликт интересов и применяемая для всех случаев одинаково. Поэтому надо просто посмотреть, что - процедурно и по факту - предлагается с "областным градосоветом", и сразу будет ясно - декоративная структура или нет.

- Сегодня становится расхожей фраза "при Боосе такого не было", употребляемая в негативном контексте. Элиты все меньше верят, что новая региональная власть сможет "собраться, вникнуть" и найти позитивный выход из "Проблемы 2016 года". Ощущается какой-то дефицит людей или человека, который может сказать: "Я обо всем договорился. Проблему 2016 года решим следующим образом...". По вашему мнению, есть такое или это какие-то ложные ощущения? Задаю Вам этот вопрос, потому что Вы культуролог. Бизнесмены и политики сегодня о таких вещах публично рассуждать не готовы.

- Ощущение такое есть точно. В то же время беспомощности не чувствуется. Я всегда считал Бооса хорошим стратегом и сильным политиком. После мирового кризиса он не смог переориентироваться на другой формат стратегического движения - но я не знаю, кто бы смог. Мы все были ошеломлены, так как поломалась сама конституция прежней экономической жизни.

И здесь мы стоим перед вопросом размерности стратегического посыла. Можно пытаться изменить ситуацию через 15 крупных проектов, а можно – через пакеты мелких проектов, которых, например, 150. И экономическая и политическая логика трёх лет – с 2005 по 2008 годы, - требовала именно крупных проектов. А они требуют специфического администрирования и применения концентрированной политической воли. Именно последний пункт раздражал местные элиты – Боос не стеснялся употреблять политическую волю. Он действовал через крупные инфраструктурные проекты, при этом поддерживая осмысленные стратегии на местах – в том же Гусеве и Янтарном. Такой проектный формат был в те годы оправдан: казалось, всё будет идти только вверх и вширь. И именно из тех времён мы употребляем термин «амбициозный проект». Плох тот губернатор, у которого в каждом министерстве не было хотя бы по одному амбициозному проекту, - и у Бооса их было достаточно. (Я сейчас специально не говорю о перелицованном законе об ОЭЗ, это отдельная тема).

Вообще, на мой взгляд, как только ты берёшь формат рассмотрения территории 10 лет и более, у тебя остаются только три типа объектов: стратегическая инфраструктура («жёсткая инфраструктура» - в основном транспортная, военная, информационная), институции (общественные и государственные, «мягкая» инфраструктура), и принципы и нормы игры на поле.

C кризисом выяснились три вещи. 1) амбициозные проекты не всегда выдерживают «опускание» на районный уровень, 2) Чем крупнее проект, тем труднее его администрирование, как в проектной, так и в эксплуатационной фазе и 3) у нас категорически мало тратится времени и интеллекта на проектную фазу. Картинку нарисуют – и поехали, не обсудив толком и не отмерив 7 раз...

В общем, эпоха Бооса была очень поучительной для нашего региона. Как можно «делать дело» с сильной политической волей - со всеми минусами и плюсами крупнопроектных стратегий.

Сегодня другая ситуация в мире, стране, в области. И понятно, что нужно менять сам формат стратегического действия – от макропроектов переходить к малым и средним. А они очень чувствительны к «фоновым» помехам, к тому, что называют «среда», «климат» - конкурентная, законодательная, и т.д.

Вот вы говорите, что люди бизнеса ропщут, но непублично… Вообще, есть старинная театральная традиция. Если ты в театре работаешь с режиссёром - как актёр, как художник, неважно, - ты всегда и всюду и всем говоришь, что он самый гениальный, самый лучший и самый талантливый. И по-другому не бывает. На кухне можешь говорить что угодно, но публично - что лучший и гениальный у нас сегодня режиссёр в театре.

Работать губернатором - это специфическая работа, к ней нигде не готовят. А на самообучение всегда требуется время. Поэтому у Цуканова есть еще кредит доверия – около года. Важно, чтобы он не только «политический баланс» сохранил, но и сформулировал – прямо или косвенно. – принципы своей хозяйственной политики и продемонстрировал её в практических делах.

- А вот это Ваше понимание трагедии Бооса можно проиллюстрировать историей с Евгением Марчелли? Боос позвал Марчелли в Драмтеатр, тот начал работать, но сразу грянул кризис, денег стало меньше, Марчелли заскучал и уехал...

- Любой человек, который в своей жизни сделал несколько проектов (бизнес-проектов или книг написал - неважно) всегда понимает: даже у самого лучшего, удачного и успешного игрока есть существенный процент неудач. Только потому, что не всё от него зависит. По многим причинам. И опыт с Марчелли-худруком не был таким уж неудачным - мы просто слишком многого ждали от уставшего влюблённого человека, который хотел реабилитироваться в собственных глазах за историю десятилетней давности. Реабилитировался и всё - энергия кончилась, остались несколько интересных спектаклей в памяти и ощущение не полностью использованного шанса... Но еще осталась новая система управления театром - и сейчас она работает, на мой взгляд, хорошо. И спектакли любопытные, и нет засилья одного режиссёра, когда мы смотрели Салеса и опять Салеса...

- Считается, что у нас есть три туристические доминанты: море, замки и янтарь. Вопрос по поводу последней. Почему янтарь есть, а технологии придумывания и производства изделий из него нет? Боос ведь питал особую слабость ко всему янтарному, почему здесь-то ничего не получилось?

- При чём здесь Боос? Я вот тоже питаю... Мы все питаем! Но получается несильно.

Есть экономические аспекты этого вопроса, но я буду говорить про культурные.

У нас была советская традиция обработки - для советского же рынка, за редкими исключениями. Другой традиции у нас не было - ни Горбенковской, ни Боосовской, никакой. И польский янтарь спокойно пришёл и - как более качественный и дешевый - занял своё место на нашем рынке. В Палехе и Гжели этому промыслу почти сотня лет, и они в своё время ставились по немецкой технологии, как сейчас бы сказали, «ремесленных деревень», которые сажались на торговый и туристический трафик. Где, во-первых, вырабатывали свой индивидуальный стиль, во-вторых, готовили мастеров, в-третьих, училище ставили рядом с деревней мастеров, а потом звали царя-государя, дарили ему обеденный набор на 360 персон. И только потом этот вид ремесла становился традиционным.

У нас же в области в постсоветское время такого не было и в помине - ни стиля, ни школы мастеров, ни передаваемой технологической традиции. Хотя как раз за последние 10 лет контуры этих вещей уже появились, стали просматриваться. То есть теперь понятно, в каком направлении может двигаться фирменный калининградский дизайн янтаря, если это ставить как задачу.

Однако 70% продаваемого в Калининградской области в магазинах янтаря – польского производства. Почему поляки, а не Калининград – европейский лидер обработки янтаря? Всё очень просто: они давно и систематически готовят мастеров-обработчиков. Их мастеровой традиции более 50-ти лет. В том же Гданьске есть Академия художеств и 5 школ по обучению этому делу, из которых только 2 муниципальные. Если мы хотим назад завоевать свой рынок (а 70% импорта – это почти потерянный рынок), а потом ещё и двинуться на рынок внешний, то сначала нам надо не пытаться реанимировать лицей-ПТУ №10, где и оборудования-то нормального нет, а заново учредить эдакий янтарный «Баухаус», - новейшую школу прикладного дизайна с акцентом на янтаре. Ведь при той же самой Гжели и при Палехе есть свои специализированные училища - и весь мир знает Гжель и Палех как самостоятельные явления русской художественной культуры. Было бы так без учебных заведений? Нет, конечно.

Поляки по факту нам доказывают: неважно, в чьих руках добыча янтаря, важно, в чьих руках янтарь становится художественным изделием или украшением. Поэтому можно, конечно, делать что угодно с добычей – останавливать, пресекать воровство, сажать и не пущать, но пока здесь не будет новой дизайнерской школы, поляки будут контролировать наш рынок.

Если мы берём туристическую отрасль и хотим относиться к ней серьёзно и системно, то это потянет множество сопутствующей инфраструктуры, которая формально не будет являться туристической. То же самое касается и градостроения. Где те новые задачи, которым должна отвечать новая архитектура и градостроение? Их нет. Как и нет новой деятельности, которой она должна давать форму. Да, есть традиционная задача комфортной среды, но этого мало. Выстроим мы новый туристический центр, восстановим в старой структуре Альтштадт - и какими разными функциями мы будем её заполнять? Опять отели, офисы, жильё, бутики и сувенирные лавки с янтарём из Ганьска… «Рыбную деревню» даже сейчас заполнить не можем старыми функциями.

- Когда к власти пришла команда Цуканова, прошел слух, что Вас могут назначить министром культуры. Были ли какие-то переговоры на самом деле?

- Был смешной момент: я тогда как раз зашёл в министерство и с невинным видом обронил, что "интернет назначил меня министром культуры"... Это была сцена из Гоголя!

Нет, никаких переговоров не было. Да и сейчас перед минкультом нет таких задач, для которых надо было бы назначать министром такого человека, как я (смеется).