В уходящем году произошли колоссальные политические и экономические перемены, которые будут определять динамику мирового развития на ближайшие несколько лет. В частности, в США на президентских выборах впервые в истории этой страны победил афроамериканец – Барак Обама, к тому же представитель либерального крыла Демократической партии. Как с Вашей точки зрения будут складываться отношения между Россией и США, какие факторы будут определяющими для этих отношений?

Ещё в разгар «холодной войны» французский философ Раймон Арон назвал США имперской республикой. Раймон Арон – человек правых убеждений и убежденный антикоммунист. Тем не менее, он обращал внимание на имперские побуждения и действия американцев. У Соединенных Штатов удивительное сочетание – исключительно развитая и глубоко укорененная демократия, что отражается и в том, как функционируют государственные институты, и во влиянии гражданских структур, и в откровенном империализме во внешней политике. Человек, пришедший к власти под лозунгом перемен, Обама вряд ли изменит суть американской внешней политики. Ни проблемы в Ираке и Афганистане, ни финансово-экономический кризис не подорвали основы американского государства и американского общества. Исключительная военная мощь США продолжает возрастать, США по-прежнему имеют самую сильную экономику в мире, их лидерство в области новых технологий очевидно, как и их доминирование в сфере информации.

Россия по военной мощи – вторая держава в мире, и поэтому наши отношения с США имеют и будут иметь совершенно особый характер. В Вашингтоне, какая бы администрация не занимала Белый дом, всегда будут исходить из того, что Россия – это страна, которая может нанести ракетно-ядерный удар по США, и он приведет к совершенно недопустимым и к тому же малопредсказуемым последствиям. Соединенные Штаты могут менять тактические подходы к России, но в стратегическом плане будут неизменно добиваться ослабления нашей страны. Нам, в свою очередь, чтобы иметь стабильные и максимально неконфронтационные отношения с США, надо быть сильными, притом отнюдь не только в военном плане. Опыт Советского Союза показал, что невозможно иметь мощнейший военно-технический потенциал и одновременно неэффективную гражданскую экономику, несвободную интеллектуальную сферу и заблокированную политическую систему. Сдерживание США подразумевает наличие как минимум не менее эффективной, чем в Америке, государственной машины, свободной и в то же время сплоченной едиными ценностями нации и рационально функционирующей экономики.

Евгений Михайлович, как, по вашему мнению, будут развиваться отношения между Россией и Евросоюзом, включая его новых членов - Польши и стран Балтии, которые за последнее время также ухудшились?

Обострение отношений между Россией и Евросоюзом не следует преувеличивать. О глубинной сути взаимоотношений Россия и Европа очень трудно судить на основе масс-медиа  - как российских, так и европейских. Взаимозависимость экономики ЕС и России столь велика, что выступает естественным тормозом для политики ухудшения российско-европейских отношений. В перспективе, я в этом уверен, неизбежно будет происходить нормализация отношений между Россией и ее ближайшими соседями.

Вне всякого сомнения, прав был бывший министр обороны США Дональд Рамсфельд, сказавший о разделении Европы на старую и новую. Дело в том, что Франция, Германия, Испания, Италия и Бельгия имеют существенно иное видение ситуации в Европе по сравнению с подходами Польши, Литвы, Латвии и Эстонии. Это отличие заключается главным образом в том, что в Париже, Берлине и Мадриде видят, что экономические интересы Евросоюза нередко находятся в глубоком противоречии с интересами США. Эти противоречия отнюдь не исчезли и в период текущего мирового кризиса.

Необходимо понимать, что интеграция стран Балтии и восточноевропейских стран в ЕС осуществлялась не в качестве полноправных членов. И вот именно эта определенная «еэсовская» провинциальность, экономическая несамостоятельность, в том числе в плане понимания интересов Евросоюза, проявляется в том, что даже в экономических вопросах политическая элита этих стран руководствуется политизированными страхами, мифологией по поводу России. Понимания, что такое современная Россия, у наших соседей, к сожалению для нас, впрочем, и для них, нет.

Мы – нация, которая отказалась от территорий, которые были кровью, хитростью, гигантскими усилиями завоеваны поколениями наших предков. Нация для того, чтобы жить по-иному, добровольно отказалась от тех территорий, которые входили в состав российской империи и Советского государства. Народам, живущим на этих территориях, по сути, было сказано: «Все вы можете жить, как хотите!». Сейчас уже забыто, что декларации о государственном суверенитете Белоруссии и Украины были приняты вслед за Декларацией о государственном суверенитете РСФСР и во многом копировали ее.

Произошел глубочайший поворот в современной истории - из нации, которая стремилась расширить границы своего государства, россияне, русские превратились в нацию, которая отказалась от собственных земель. Вернуться от этого к имперским подходам 19-20 века невозможно.

Во всех отношениях за исключением ракетно-ядерного оружия Россия больше не сверхдержава. Она не сверхдержава не потому, что так решили Соединенные Штаты, а в результате событий, которые произошли в самой России и которые явились плодом рук и мыслей, прежде всего самих россиян. Россия не принимает активного участия в большинстве региональных конфликтов, за исключением постсоветского пространства. При этом очевидно, что конфликт в Южной Осетии был спровоцирован не нами…

В то же время, особенно после осетинского конфликта, в адрес России со стороны ее ближайших соседей с удвоенной энергией зазвучали обвинения в имперских амбициях?

Россия стремится сохранять геополитическую ситуацию в том виде, как она сложилась на начало 90г г. прошлого века. Мы никогда не хотели антагонизировать Грузию, наши интересы в отношении Грузии последние лет 15 оставались прозрачными и неизменными. Мы хотели, чтобы в Тбилиси признали, что вначале 90 гг. в отношении тысяч абхазов и югоосетин были совершены грузинскими боевыми отрядами многочисленные преступления, гражданскую войну против Абхазии и Южной Осетии развязали власти Грузии при Гамсахурдии и Шеварднадзе. Признание этих фактов уже облегчило бы общение между абхазами, югоосетинами и грузинами. Для России исключительно важно, чтобы противостояние на Южном Кавказе закончилось. В этом случае можно было бы восстановить и запустить железные дороги, идущие через Абхазию и Грузию в Армению, через Азербайджан и Армению в Иран. Закавказский рынок нам нужен для сбыта нашей готовой продукции, а не только газа и электроэнергии. Нас вполне устроил бы нейтральный статус Азербайджана и Грузии, при условии серьезных международных гарантий, что этот нейтралитет никем не будет нарушаться.

На сегодняшний день российские интересы на Южном Кавказе не хотят признавать США и их центрально-европейские союзники. Политики, дипломаты, сотрудники спецслужб из Польши, Латвии, Литвы, Эстонии работают над тем, чтобы Россия полностью ушла с Кавказа. При этом они действуют, исходя не из своих национальных интересов (нет у Эстонии интересов на Кавказе…), а отстаивая глобальные интересы США.

Наши соседи на Балтике часто выступают в роли учителей свободы, но их собственная несвобода, плохо прикрытая идеологическими ширмами, мешает нам сотрудничать на микроуровне, реализовывать субрегиональные проекты, от которых зависит жизнь обычных простых граждан в приграничных регионах – в наших Псковской, Новгородской, Калининградской областях, в Эстонии, Латвии, Литве, в достаточно бедных восточных воеводствах Польши. Политическая мифология в итоге препятствует повышению жизненного уровня населения, созданию новых рабочих мест. Сейчас в условиях экономического кризиса это особенно актуально. Я все же надеюсь, что кризис подтолкнет не к какому-то новому безумию, а к большей рациональности. Говоря о провинциальном подходе в Вильнюсе, Таллине, Риге или Варшаве, я говорил об их провинциальности в рамках ЕС. Причем не для того, чтобы их оскорбить, а потому что экономическая, технологическая, научная, политическая провинциальность становится нашей общей проблемой. Нам нужно вместе преодолевать провинциальность, чтобы побеждать в конкуренции с США и странами «Старой Европы», с Китаем и азиатскими тиграми…

С другой стороны, очевидно, что с балтийскими странами и Польшей реально взаимодействует даже не вся европейская Россия, и тем более не азиатская часть России. Для Камчатки и даже для Коми это слишком далеко. Для них, как выстраивать взаимоотношения с Эстонией, - не принципиальный вопрос, а вот для Пскова – принципиальный. Например, будет ли ходить паром от Пскова до Тарту – вопрос значимый и для псковичей, и для жителей Эстонии. Паром, кстати, ходил в советское время регулярно, а последние 18 лет этот вопрос только обсуждался и обсуждается, а парома все нет. Таких примеров можно много привести.

Несколько вопросов уже по калининградской тематике: ракеты Искандер -  как Вы считаете, может ли их размещение на территории области повлиять на инвестиционный климат в регионе?

На самом деле размещение ракет «Искандер» в приграничной области – абсолютно нормальная мера. Для того, чтобы государство существовало оно должно иметь боеспособные вооруженные силы, оснащенные оружием, которые могло бы парировать современные угрозы, которые возникали и будут возникать. Это не следует расценивать как проявление внешней агрессивности, это естественное желание любой нации жить спокойно. Ракетный комплекс «Искандер» – стратегическое оружие, и к тому же оружие сугубо оборонительного плана, – это действия региональной державы, когда сверхдержава пытается свести на нет ее оружие, являющееся гарантом суверенитета данной державы. Создание американской глобальной системы ПРО – это элемент глобальной противоракетной обороны. В случае ее создания суверенитет России оказывается под угрозой. Я не говорю о возможности ведения боевых действий, я говорю о возможности оказывать психологическое давление на руководство страны, на ее элиту. Когда ты знаешь, что ты не можешь защитить свою страну, ты оказываешься в априорно проигрышной ситуации.

Мы не можем сегодня достичь с США паритета по стратегическим вооружениям, поэтому мы ищем то, что называется ассиметричным ответом. Именно один из таких ассиметричных ответов предложил президент Медведев, когда заявил о возможности разместить ракетный комплекс «Искандер» в Калининградской области.

Влияет ли этот фактор на инвестиционный климат в Калининграде? Если и влияет, то в минимальном плане. В любом случае, не Россия инициатор наращивания вооружений на Балтике.

Разговоры об инвестиционном климате в Калининградской области, как мне кажется, имеют смысл не столько в контексте навязываемых нам геополитических тем, сколько в контексте о том, как эффективнее использовать уникальные преимущества области.

Например, специалисты в области информационных технологий, люди априорно наиболее предрасположенные к максимальному использованию возможностей современных коммуникаций, говорят, что разработке нового продукта все равно требуется личное непосредственное общение. Калининград с точки зрения времени полета на самолете находится близко к главным российским центрам развития информационных технологий - Москве и Санкт-Петербургу, и еще ближе - к Минску, Вильнюсу, Варшаве. В Калининграде есть вузы, которые готовят специалистов по IT. Короче, мне представляется, что в перспективе Калининград мог бы стать российским и международным центром информационных технологий.

Как Вы оцениваете программу переселения в Калининград и перспективы экономической миграции в область из других регионов России?

Трудно оценить масштабы реальной экономической миграции в Калининградскую область, но очевидно одно, что миграция будет идти. Тенденция, которая наметилась в последнее время в 2000-2008 году, когда Калининград превратился в регион с более динамичным развитием, чем большинство других субъектов Российской Федерации и по темпам роста ВРП, и по многим другим показателям, делает область привлекательной для экономически активной части населения. Поэтому я могу уверенно прогнозировать, что интерес к Калининграду в России будет только расти, хотя я не думаю, что переселение будет носить массовый характер.

Могу сказать о своих личных оценках и ощущениях. Когда я был летом 2008 года в Калининграде, я по-хорошему многим вещам завидовал, думал, что многое можно было бы перенести в центральные области России.

Если посмотреть на обочины дорог в Тверской или Московской области и в Калининградской, то обнаружится удивительная вещь: самые чистые обочины дорог в России именно в Калининграде. Поверьте мне на слово – я достаточно много езжу по нашей стране и мне есть с чем сравнивать. А такого количества рекламных щитов не со странными призывами по поводу русского языка, как у нас в Москве, а с грамотными экологическими лозунгами, как у вас, больше нигде нет. Скажите, зачем, к примеру, таджика, который едет в Москву, чтобы работать там дворником, агитировать лозунгами в пользу изучения русского языка – его сама жизнь ежедневно агитирует на улице, в транспорте, на работе. А когда читаешь на калининградском рекламном щите, что «чисто там, где не мусорят», - все ясно и понятно.

Калининградская область для лиц, приехавших сюда в первый раз из центральной России, - это что-то неожиданное. Приходишь в кафе или заходишь в гостиницу, например, в Светлогорске, первая реакция - это заговорить по-немецки или по-английски. Так как и архитектура, и даже детали пейзажа говорят, что ты не в России, а где-то за рубежом, но оказывается, что это зарубежье русское.