Анатолий Гусев: Область на грани "коровьей катастрофы"
Анатолий Леонидович, в последние годы мы достаточно часто слышали о планах развития областного агропромышленного комплекса, о ставке на молочное животноводство, новейших фермах. Но результата не чувствуется и возникает вопрос – в чем же дело?
Действительно, если посмотреть официальную статистику, мы увидим, что поголовье крупного рогатого скота, в т.ч. стадо дойных коров, сокращается в приличном темпе: год назад оно составляло 17674 голов, сейчас – 13480 голов. При этом особо тревожный факт: только за одну неделю конца мая, начала июля поголовье дойных коров сократилось почти на 1 тысячу голов. Это совпало с гашением хозяйствами кредитов. Вот такой способ получения оборотных средств! Но населению области требуется порядка 340 тысяч тонн молока в год, а местные хозяйства выдают почти в три раза меньше. Если точнее, то по 140 граммов на человека в сутки.
Почему крестьянам невыгодно заниматься молочным животноводством?
Причин несколько, и они много раз уже назывались – и диспаритет цен на продукцию, и техническая отсталость села, и конкуренция с производителями соседних стран. Попытки преодоления предпринимались, так что сегодня, если оглянуться назад и проанализировать, можно оценить – какие меры были эффективными, а какие нет. Например, в 1999 году молочное животноводство стало наконец-то рентабельным. За счет каких мер? В 1998 году были введены квоты, которые заморозили поставку молока из-за границы, это во-первых. Был отлажен сбор молока в частном секторе – разработаны маршруты, куплены молоковозы, что дало кратное увеличение сбора. В 99-ом, после кропотливой работы с переработчиками молока администрация добилась подписания соглашения о паритете прибыли в оптовой цене. Производители и переработка стали получать 50 на 50, это был важный момент для крестьянства. Тогда как на Западе производители получают 75% прибыли, а переработка и торговля 25.
А что же случилось дальше, почему «недолго музыка играла»?
После смены администрации в конце 2000 года, контроль над этим вопросом был утрачен, а в рынке кто же этим не воспользуется? Крупные переработчики достаточно долго и планомерно добивалось монопольного положения, и, естественно, они хотели пользоваться выгодами своей сильной позиции. Соглашение не было пролонгировано, цены вернулись к прежней схеме, когда переработчик получает значительное преимущество в доходе.
Андрей Романов, ставший министром сельского хозяйства, наверное, привнес в руководство агропромом новые стратегии, новые подходы к работе с кадрами?
Да, мне довелось работать в этой команде, фактически до мая прошлого года. Насколько я понимаю, цель Андрея Владимировича – оптимизировать сельское хозяйство как бизнес. Он делает ставку на привлечение крупных инвесторов. Дело в том, что ему самому это удалось сделать для своего бизнеса, но тиражировать этот опыт на все хозяйства не получается. Что же теперь – банкротить слабых? Все программы, которые реализуются на селе, должны быть рассчитаны на конкретных людей. Плохие они или хорошие, но других нет. В 98-ом-2000-ом мы проводили аттестацию хозяйств, это было беспрерывное общение с людьми, на всех уровнях: от работников хозяйств до руководителей районных администраций, как сейчас принято называть в режиме постоянной обратной связи. Сейчас стиль поменялся, стал более виртуальным, что ли. Много семинаров проводится по привлечению инвестиций, но, мне кажется, этот путь не должен исключать самостоятельного развития наших хозяйств.
Так есть же нацпроект, он должен был дать дополнительные шансы для развития!
Да, в 2005 году на участие в нацпроекте было подано 46 заявок, из них примерно половина по теме молочного животноводства. Предлагались проекты, под которые уже и банки соглашались давать кредит. В случае успешной защиты в Москве эти хозяйства получили бы от государства субсидии процентной ставки по кредиту в размере 2/3. Интересы области в столице представлял Андрей Владимирович. «Добро» получили только две заявки – «Агронемана» и «Ново - Высоковского». А ведь все претенденты готовили проекты самостоятельно, сами искали банки. Можно понять их разочарование.
Но ведь это был не единственный шанс? И потом, возможно, проекты были слабо подготовлены?
Риски предварительно оцениваются банком, если банк соглашается кредитовать, значит, проект реальный. Победившие проекты уже в 2006 году резко пошли в гору. А я считаю, что можно было в каждом муниципальном образовании развернуть хотя бы по одному современному животноводческому комплексу. Регионалы стали добиваться того, чтобы право решать, кому получать господдержку, было передано на места. Георгий Валентинович очень помог в этом, мы добились своего. В 2007 было заявлено 23 проекта, из них по теме молочного животноводства 12. В победители вышли половина. Лучше, чем ничего, но характерен сам спад интереса. По-моему, инструмент субсидирования очень неплох, но надо субсидировать и проектирование. Ведь сейчас, чтобы поднять животноводство, надо вкладывать в него очень солидные средства. Порядка 20-25 миллиардов рублей. Это должны быть комплексные меры, самый широкий инструментарий. Иначе вряд ли удастся справиться с коровьей катастрофой.
Действительно, если посмотреть официальную статистику, мы увидим, что поголовье крупного рогатого скота, в т.ч. стадо дойных коров, сокращается в приличном темпе: год назад оно составляло 17674 голов, сейчас – 13480 голов. При этом особо тревожный факт: только за одну неделю конца мая, начала июля поголовье дойных коров сократилось почти на 1 тысячу голов. Это совпало с гашением хозяйствами кредитов. Вот такой способ получения оборотных средств! Но населению области требуется порядка 340 тысяч тонн молока в год, а местные хозяйства выдают почти в три раза меньше. Если точнее, то по 140 граммов на человека в сутки.
Почему крестьянам невыгодно заниматься молочным животноводством?
Причин несколько, и они много раз уже назывались – и диспаритет цен на продукцию, и техническая отсталость села, и конкуренция с производителями соседних стран. Попытки преодоления предпринимались, так что сегодня, если оглянуться назад и проанализировать, можно оценить – какие меры были эффективными, а какие нет. Например, в 1999 году молочное животноводство стало наконец-то рентабельным. За счет каких мер? В 1998 году были введены квоты, которые заморозили поставку молока из-за границы, это во-первых. Был отлажен сбор молока в частном секторе – разработаны маршруты, куплены молоковозы, что дало кратное увеличение сбора. В 99-ом, после кропотливой работы с переработчиками молока администрация добилась подписания соглашения о паритете прибыли в оптовой цене. Производители и переработка стали получать 50 на 50, это был важный момент для крестьянства. Тогда как на Западе производители получают 75% прибыли, а переработка и торговля 25.
А что же случилось дальше, почему «недолго музыка играла»?
После смены администрации в конце 2000 года, контроль над этим вопросом был утрачен, а в рынке кто же этим не воспользуется? Крупные переработчики достаточно долго и планомерно добивалось монопольного положения, и, естественно, они хотели пользоваться выгодами своей сильной позиции. Соглашение не было пролонгировано, цены вернулись к прежней схеме, когда переработчик получает значительное преимущество в доходе.
Андрей Романов, ставший министром сельского хозяйства, наверное, привнес в руководство агропромом новые стратегии, новые подходы к работе с кадрами?
Да, мне довелось работать в этой команде, фактически до мая прошлого года. Насколько я понимаю, цель Андрея Владимировича – оптимизировать сельское хозяйство как бизнес. Он делает ставку на привлечение крупных инвесторов. Дело в том, что ему самому это удалось сделать для своего бизнеса, но тиражировать этот опыт на все хозяйства не получается. Что же теперь – банкротить слабых? Все программы, которые реализуются на селе, должны быть рассчитаны на конкретных людей. Плохие они или хорошие, но других нет. В 98-ом-2000-ом мы проводили аттестацию хозяйств, это было беспрерывное общение с людьми, на всех уровнях: от работников хозяйств до руководителей районных администраций, как сейчас принято называть в режиме постоянной обратной связи. Сейчас стиль поменялся, стал более виртуальным, что ли. Много семинаров проводится по привлечению инвестиций, но, мне кажется, этот путь не должен исключать самостоятельного развития наших хозяйств.
Так есть же нацпроект, он должен был дать дополнительные шансы для развития!
Да, в 2005 году на участие в нацпроекте было подано 46 заявок, из них примерно половина по теме молочного животноводства. Предлагались проекты, под которые уже и банки соглашались давать кредит. В случае успешной защиты в Москве эти хозяйства получили бы от государства субсидии процентной ставки по кредиту в размере 2/3. Интересы области в столице представлял Андрей Владимирович. «Добро» получили только две заявки – «Агронемана» и «Ново - Высоковского». А ведь все претенденты готовили проекты самостоятельно, сами искали банки. Можно понять их разочарование.
Но ведь это был не единственный шанс? И потом, возможно, проекты были слабо подготовлены?
Риски предварительно оцениваются банком, если банк соглашается кредитовать, значит, проект реальный. Победившие проекты уже в 2006 году резко пошли в гору. А я считаю, что можно было в каждом муниципальном образовании развернуть хотя бы по одному современному животноводческому комплексу. Регионалы стали добиваться того, чтобы право решать, кому получать господдержку, было передано на места. Георгий Валентинович очень помог в этом, мы добились своего. В 2007 было заявлено 23 проекта, из них по теме молочного животноводства 12. В победители вышли половина. Лучше, чем ничего, но характерен сам спад интереса. По-моему, инструмент субсидирования очень неплох, но надо субсидировать и проектирование. Ведь сейчас, чтобы поднять животноводство, надо вкладывать в него очень солидные средства. Порядка 20-25 миллиардов рублей. Это должны быть комплексные меры, самый широкий инструментарий. Иначе вряд ли удастся справиться с коровьей катастрофой.
