В Калининградской области резко сократилось количество компаний, перерабатывающих отходы. Если крупные игроки на рынке пока чувствуют себя относительно неплохо, то микропредприятия уже «посыпались». Из работавших еще 2 года назад 55 организаций остались 38, и это данные только по предприятиям, состоящим в региональном союзе переработчиков отходов. 

Одной из проблем стал вступивший 2 года назад в силу Таможенный кодекс Евразийского экономического союза. Одним из самых жестких требований стало подтверждение происхождения товара, а именно, что весь перерабатываемый мусор произведен на территории РФ, или предоставление документов о том, что используемое сырье уже полностью растаможено. При несоблюдении данного требования предприятия вынуждены платить таможенную пошлину и НДС. В связи с тем, что поступающие в область для внутреннего потребления заграничные товары растаможивать не нужно, выполнить новые требования к мусору, получаемому после использования таких товаров, довольно сложно. Как мусоропереработчики решают свои проблемы, каковы их убытки, а также каким образом им могут помочь региональные власти, RUGRAD.EU рассказал председатель «Союза переработчиков отходов Калининградской области» Святослав Лавриненко.

— Ситуация с закрытием предприятий началась с 2018 года со вступления в силу Таможенного кодекса ЕАЭС?

— Во-первых, данная ситуация с принятием нормативного акта не была направлена на закрытие предприятий. Просто были созданы условия, вынудившие многие предприятия закрыться. Во-вторых, несмотря на то, что Таможенный кодекс ЕАЭС, в котором отражены все перемещения товаров и грузов, начал действовать с 1 января 2018 года, нас, переработчиков, 4 месяца это не касалось. Но затем появилось письмо от активных представителей Калининградской области, в котором задали вопрос: почему товары и грузы переработчиков отходов перемещаются вне этого нормативного документа? Соответственно, таможня сразу стала предъявлять требования: ставить товар под «затаможку», оплачивать НДС, оценивать грузы согласно всем требованиям и при необходимости уплачивать таможенные пошлины. Как результат, переработчики, имея маленькую маржинальность своей деятельности, не справились с оплатой дополнительных платежей, но самой большой проблемой было доказать происхождение груза.

— Что за письмо?

— Это письмо до сих пор для всех осталось инкогнито. Скажем так, какой-то активный чиновник-руководитель, не знаю кто, усмотрел в этом недоработку таможенных служб. Куда точно оно пришло, тоже неизвестно, то ли в Минфин, то ли в таможню. Но на всех собраниях и совещаниях втихаря в кулуарах обсуждалось, что есть письмо, не позволяющее переработчикам теперь работать в прежнем таможенном режиме.

— На сегодняшний день сколько осталось предприятий в отрасли?

— Я могу говорить только о тех, которые входили или входят в союз. По факту не все предприятия региона состояли в общественной организации переработчиков отходов. На 1 января 2018 года в региональный союз входили 55 организаций. Это юридические лица, в той или иной мере работавшие в сфере обращения с отходами. Здесь не только переработка, но и экологическое проектирование, консалтинг, захоронение, транспортировка. Львиная доля операторов занимаются именно транспортированием отходов внутри региона. Для вывоза за пределы области обычно нанимаются транспортные компании, не имеющие отношения к отходам. Ликвидные отходы шли и на основную территорию России, и на экспорт на дальнейшую глубокую переработку. В основном это упаковка, однородные полимеры, чистая макулатура определенных марок, а вся «грязь» шла на наши свалки.

На сегодняшний день в союзе осталось 43 организации, учитывая, что за последний год мы приняли в члены 5 новых. По данным прошлогоднего мониторинга, на рынке в основном остались компании, которые переквалифицировались. Несколько организаций были исключены из-за несоответствия вида деятельности, то есть порядка 15 организаций мы потеряли только в рамках союза. В нашей организации состоят преимущественно малые и микропредприятия. Средних и крупных организаций у нас в Калининградской области нет, это согласно критериям оценки предприятий по численности и оборотам. Малые предприятия, как правило, удержались и стабильно работают — это 25–30 % от всех перерабатывающих предприятий. Предприятия, которые были диверсифицированы и имели другие направления, пересмотрели свои бизнес-планы, потому что им стало невыгодно заниматься переработкой отходов. К примеру, два предприятия по переработке резиновых покрышек «Эковтор» и «Ресурсы Севера» были закрыты или перепроданы.

— Насколько упали объемы переработки и в каких видах отходов отмечается наибольший спад?

— В двух направлениях был спад — это бумага и полимеры. Их сбор существенно снизился. Упала их рыночная стоимость, которая и так была низкой, потому что у нас нет глубокой переработки. У нас в большей степени идет обработка. А европейский и российский рынки этим моментом пользуются и активно снижают цены, которые по ряду позиций падали в 3–4 раза от стартовой цены двухлетней давности. Например, ПЭТ-бутылка, которая реализовалась в пределах 300–330 евро за тонну, падала до 70–80 евро за тонну. Соответственно, рентабельность проектов снижалась, экономика падала, и не все предприятия, работающие только в одном направлении, смогли выдержать такую нагрузку. Те, что диверсифицировались по видам отходов, как-то удержались, а «малыши» или переквалифицировались под больших переработчиков, обработчиков, чтобы через них реализовывать свою продукцию, или закрылись.

— Как пандемия повлияла на отрасль?

— Мы и до пандемии не могли вывезти грузы с 2018 года в льготном для себя режиме. Пандемия для нас ничего практически не изменила. Уменьшился только сам объем отходов, которые мы стали получать и обрабатывать, потому что многие предприятия-отходообразователи притормозили свою деятельность, какие-то прикрылись, уменьшили объемы, некоторые стали придерживать отходы на своих предприятиях в целях экономии, ведь за отходы нужно платить. Возможно, через какое-то время объемы вернутся, но сейчас количество сырья за счет общего спада деятельности предприятий уменьшилось примерно на 20–25 %. Я это вижу по своему предприятию.  

Ситуация с закрытием границ и пандемией в большей степени сказалась на незапуске новых предприятий. Притормозились планы по открытию ряда предприятий по переработке аккумуляторов, макулатуры, стекла, грязных полимеров из твердых коммунальных отходов. Более-менее стабильные предприятия работают, но с меньшей рентабельностью.

— Возвратный НДС — это временное замораживание денег, то есть выстояли предприятия, у которых достаточно оборотных средств?

— Да, предприятия со стабильными оборотами, имеющие диверсификацию по видам отходам с разной маржинальностью, могут себе позволить заплатить НДС — заморозить определенную сумму из оборотки и вернуть ее через какое-то время, но это замороженные ресурсы, которых сейчас нет ни у кого.

— В Калининградской области установлены льготные ставки по упрощенной системе налогообложения, в том числе и по утилизации отходов. Переработчики пользуются данными льготами?

— Не поверите, третий год работы закона, и в первый год им воспользовались две организации, во второй — три, а вот сколько им воспользуются в этом году, у меня вопрос. Мы для них его пробили, но они им практически не пользуются, потому что не могут соответствовать критериям, прописанным в законе.

Во-первых, требовалось, чтобы уровень среднемесячного выплачиваемого дохода в расчете на одного работника составлял не менее 2,5 минимальных размеров оплаты труда (МРОТ). То есть средняя начисленная заработная плата должна составлять почти 35 тыс. руб. в месяц, потому что 30,3 тыс. руб. — это выплата сотруднику «на руки». Сейчас, благодаря нашим письмам, Дума понизила её до 2,2 МРОТ. 

Во-вторых, не менее 70 % оборота должно идти по ОКВЭД 38.22 — переработка отходов определенного класса опасности, который утвержден в законе. Если у предприятия параллельно идут транспортные услуги, продажа товаров, ремонтные работы, это уже другие ОКВЭД, и они не входят в льготный перечень кодов ОКВЭД.

В-третьих, отсутствие долговых обязательств на отчетную дату за предыдущий год. Вот эти несколько критериев и не позволяют переработчикам пользоваться льготой. Организации либо имеют долг, либо, что чаще всего, не могут заплатить и показать такую высокую заработную плату сотрудникам. Предприятия говорят, что мы посчитали и нам не выгодно. Они работают на 6 % или на 15 % и показывают большие затраты. Как их осуждать за такой подход, когда они реально не могут этого сделать? У них денег нет. Многие пытаются другими направлениям заниматься, потому что пока для микропредприятий эта деятельность убыточна. Например, в других субъектах РФ платежи по УСН составляют всего 1 %.  

Этот закон — попытка помочь создать инфраструктуру переработчикам для того, чтобы они вкладывали заработанные средства в развитие. Сделали закон, а тут раз, и таможня нас прикрыла. Мы не можем ни продавать, ни вывезти товар.

— Как поддержать переработчиков?

— Нужны региональные программы по квотированию продукции из отходов. Я неоднократно писал письма министрам, просил сделать квоту в конкурсах на продукцию переработчиков в 20, 30, 40 %, чтобы, к примеру, в муниципалитетах хотя бы бюджетники покупали наши товары: тротуарную плитку, скамейки, урны, ведра пластиковые. Наши коллеги будут участвовать в программе, зарабатывать и вкладывать полученные средства в развитие инфраструктуры. У переработчиков была бы мотивация держаться, работать, производить продукцию и продавать ее здесь. А сейчас что получается? Мы купили оборудование, вложив деньги, зачастую кредитные, кредитов дешевых нет, переработали отходы, сделали продукцию. Куда мы ее деть можем? За отходы государство не платит, продукцию мы реализовать не можем — всё в рамках общего режима, — кто выживет в таких условиях?

Посмотрите, как помогают сельскохозяйственным предприятиям. Они вбухали в отрасль миллиарды. Конечно, сейчас будет отдача. Их и хвалят везде. А вы в переработку отходов вбухайте, хоть немного, хоть десятую часть от того, что в другие отрасли вложили. Поэтому как была свалка в городе, так она и есть, как были дешевые мусорки, так они и стоят.  

— Почему не сделают такую программу?

— Да потому что нашему профильному министерству пофиг на все перерабатывающие предприятия. Министру экологии Олегу Ступину до балды, выживут эти предприятия или нет. Я на работу с этим министром два года потратил, консультировал, шел навстречу, но не получается работать именно с ним. Предлагаешь ему проект: «Да, да, хорошо, но нет денег». Да не надо денег. Включи административный ресурс: распоряжение, постановление, с муниципалитетами поработайте — реакции ноль. Вот что касательно отходов и работы перерабатывающих предприятий — этот министр полный ноль. Компетенций у него в этой сфере вообще нет, и специалистов в области переработки отходов в его ведомстве квалифицированных нет.   

Ступин забил на всех. Ему переработка не интересна. Он сейчас даже нас с Балановским — это мой коллега и партнер (Марк Балановский, заместитель председателя «Регионального союза переработчиков отходов Калининградской области», председатель комитета по экологии КТПП. — Прим. ред.), через которого проходят все предложения от бизнеса по экологической тематике, — выкинул из экологического совета при губернаторе. Мы — реальный сектор, мы единственные озвучивали проблемы и доносили до первых лиц. Всё, нас исключили со всех площадок благодаря нашему министру. А почему? Да потому что мы требуем, говорим, заставляем работать, включать эконадзор, а ему это не нравится.

Интервью: Алена Иванова
Фото: RUGRAD.EU, kaliningrad.tpprf.ru