В сентябре 2019 года научно-образовательный портал «IQ» Высшей школы экономики опубликовал материал «Калининград отдаляется: Как демографические тренды усиливают изолированность эксклава». По отношению к Калининградской области в ней используются такие обороты, как «островное государство», «демографический эксклав», «окончательная самодостаточность региона» и т. д. 

В основу материала легло исследование «Основные итоги миграционных процессов в Калининградской области по данным переписей и микропереписей 1989–2015 гг.». Один из его авторов, кандидат социологических наук, старший преподаватель Института демографии Высшей школы экономики Салават Абылкаликов рассказал RUGRAD.EU о влиянии эксклавного положения области на идентичность, как миграция омолаживает население, и о внутренних для России миграциях, которые для Калининграда считаются внешними. 

— Насколько корректно в публикации портала «IQ» переданы выводы вашего совместного с Виталием Сазиным исследования, опубликованного в научном журнале «Балтийский регион», издаваемом БФУ им. И. Канта (№ 2, 2019)?

— На мой взгляд, в отличие от нашей статьи, академической и довольно скучной, к тому же, имеющей методологический характер, это научно-популярное изложение, но в нем несколько смещены акценты. Отдаю должное редакторам портала, хоть они и несколько сгустили краски, но их текст читать намного интереснее и проще, чем наш. И эта популярная версия предлагает один из возможных вариантов развития событий. Редакция мне давала до публикации черновой вариант, и я лично внес туда множество раз слова «возможно», «вероятно» и т. д. В итоговой версии все они остались. Я это сделал потому, что вовсе не исключены и другие сценарии, в т. ч. такого, когда эксклавное положение области, приведет, не ослаблению, а к усилению общероссийской идентичности, как это наблюдается в Приморье. 

— Насколько типичны миграционные процессы, происходящие в Калининградской области в сравнении с общероссийскими тенденциями?  

— С одной стороны, эксклавность территории и, что еще важнее, ее особая история не могут не влиять на развитие миграционных процессов. Но, признаться, я ожидал более сильных связей области с другими регионами. Все-таки область «мигрантская» по своей сути, то есть заселена в историческом масштабе сравнительно недавно. Но при этом с каждым годом вклад в формирование населения области со стороны уроженцев других регионов России и других стран существенно падает. Впрочем, это характерно для многих регионов, массово заселяемых в советское время. В данном случае под понятием «мигранты» я имею в виду всех переселяющихся: и внутрироссийских, и международных.

— Как влияет миграционный прирост на дефицит трудовых ресурсов в Калининградской области? Есть мнение, что к нам едут преимущественно пенсионеры с «северов», из Сибири, с Дальнего Востока… 

— Не думаю, что оно верное. Многочисленные исследования подтверждают, что основной пик миграции приходится на возраст 18–30 лет, и миграция обычно, напротив, омолаживает население. Но разные виды потоков могут иметь свои возрастные особенности. Например, пенсионеров и предпенсионеров может быть больше среди тех, кто переселяется в сельскую местность. Тогда как образовательная миграция, перемещения военных и их семей должны быть довольно «молодыми».

— В вашей совместной статье выводы сделаны на основании данных до 2015 года включительно. Придерживаетесь ли вы сегодня своих прежних оценок, что миграционные потоки способствуют усилению демографической и этнической обособленности региона, ослаблению связей с основной территорией страны?

— Данные о контингентах (migrant stock, накопленном числе мигрантов), а не об обычных в миграционных исследованиях миграционных потоков (migration flows, фактически данных о зарегистрированных актов перемещений, а не о самих людях), позволяют оценить долговременные тренды, а не конъюнктурные, краткосрочные изменения. Последние, например, могут искажаться из-за меняющихся правил статистического учета. Поэтому последние данные, доступные для анализа миграционных контингентов, — это все-таки микроперепись 2015 года. Следующая перепись пройдет только через год, а необходимые таблицы распределения населения по месту рождения и жительства появятся в лучшем случае к 2021–2022 году. Конечно, при проведении микропереписей пытаются максимально обеспечить репрезентативность выборки. Но мы с вами должны понимать, ведь опрашиваются не все поголовно, а только небольшая часть в 1,5–2 % — без погрешностей не обойтись. 

С предыдущей переписи прошло 9 лет, следующая только предстоит. Следовательно, при 10-летнем шаге между переписями оценки численности населения и миграционного движения будут самыми неточными. Расхождение между текущими оценками численности населения и данными в предыдущий межпереписной интервал может исчисляться миллионами человек. А к тому же дифференциация по регионам может быть очень значительной. Это значит, что до внесения Росстатом поправок по результатам переписи – 2020 оперировать статистикой миграционных потоков всем нам: и специалистам, и журналистам, и политикам и всем остальным, —надо максимально осторожно.

— Может ли существенно противодействовать тенденциям демографической и этнической обособленности такой ранее отсутствовавший фактор, как интернет-коммуникация калининградцев с жителями других регионов?

— Я не специалист в данном вопросе. Могу высказать только свои личные соображения. Мне видится так, что телевидение пока способно играть более существенную роль за счет большей управляемости и одностороннего характера воздействия на пользователя. А интернет-коммуникации могут действовать разнонаправленно. Например, не исключено, что Рунет поделится на региональные, то есть локальные сегменты, и сползет преимущественно к актуальности местных повесток. Но тот же Рунет способен и усилить вовлеченность калининградцев в обсуждение общероссийских процессов. Не стоит забывать и то, что степень влияния интернета как источника информации на разные поколения заметно отличаются. А как мы отметили в нашем исследовании, среди старших поколений больше уроженцев других территорий, тогда как абсолютное большинство молодежи не имеет опыта миграции, родилось и проживает в самой области. Это тоже имеет значение на характер интереса к другим регионам, в том числе в интернет-среде.

— Возможно ли делать какие-то прогнозы на ближайшие 10, 20, 30 или даже 50 лет в отношении миграционной ситуации в самом западном регионе страны? 

— Относительно сверхдолгосрочных прогнозов, то есть свыше 50 лет, я сразу вспоминаю притчу о Ходже Насреддине, обещавшему падишаху научить говорить своего осла. Но уже можно обсуждать прогнозы краткосрочные, то есть на ближайшие несколько лет, предполагая, что тренды так скоро не изменятся и отчасти они среднесрочные. Прежде всего, укажу на тенденции рождаемости. Нам всем известно, что почти повсеместно в России низкая рождаемость. А там, где она до сих пор высокая, специалисты ожидают в обозримое время снижение до 2 и менее детей в семье. К счастью, снижается и смертность, россияне живут всё дольше и дольше. Но всё же сильно меньше, чем жители не только развитых стран, но и с сопоставимым уровнем развития. 

Уже эти два процесса указывают на то, что именно миграция станет важнейшим компонентом динамики численности населения и всей страны в целом, и ее отдельных регионов. При этом часть миграций, которые являются внутренними для нашей страны в целом и не меняют ее численность, для самой Калининградской области могут считаться внешними. Я говорю о межрегиональной миграции в пределах страны. Понятно, что в обозримом будущем приумножить свою нынешнюю численность смогут более интенсивно и максимально те регионы, которые в глазах населения станут более привлекательными.

— Сегодня данные центров занятости и других служб указывают на растущий дефицит инженерных специальностей, аграрного сектора, врачей и т. д. Можно ли полагаться на стихийную саморегуляцию этой ситуации или нужны методы специального стимулирования притока специалистов?

— Это бесконечно сложный вопрос. С одной стороны, мы имеем довольно большой опыт попыток регулирования миграции в советское время. С другой — дело далеко не только в «валовых» показателях, сколько людей приехало, с какими специальностями. Значительно важнее, сколько из приехавших закрепились на месте, стали по-настоящему местными жителями. Как еще давно установил Эрнст Равенштейн (британский картограф, географ, статистик немецкого происхождения. — Прим. ред.), «любому потоку есть свой собственный контр-поток», который часто состоит из возвратных мигрантов». Калининградская область является довольно хорошо изученным в миграционном плане регионом, и есть много работ, посвященных «обратничеству» из области. В самом общем виде можно сказать, что наилучшее решение — это не столько заманивание специалистов, сколько повышение качества жизни тех, кто в области живет. Если местным живется хорошо, то всегда найдутся желающие стать местными. Плюс к тому, будет меньше тех, кто покидает Калининградскую область в поисках лучшей жизни в других регионах и странах. Да, это будет стоить очень дорого, но уверен, что это себя многократно окупит.

Приведу реальный пример: в одном из проблемных в плане демографии регионов решили создать исследовательское подразделение, которое сосредоточится на местной проблематике процессов в области народонаселения. Но сильно сомневаюсь, смогут ли они найти специалистов, потому что для них установили «привлекательную» зарплату заметно… ниже средней региональной. Нужны ли тут комментарии? У нас есть собственная магистратура по подготовке демографов с фундаментальными знаниями — но разве молодые и амбициозные выпускники поедут в регионы на низкие зарплаты? Получится, что разрабатывать и реализовывать меры демографической политики будут, вероятно, люди без специализированного образования.

Попутно замечу, что мне приходилось встречать разные региональные настроения в отношениях к миграции. Например, не так давно я был участником одной региональной конференции, и там выпукло проявилось весьма прохладное отношение местных даже к внутрироссийской миграции, к попыткам закрепления в области выходцев из других регионов России. В свете нового национального проекта «Демография» многие регионы сильно озаботились демографической повесткой. Но денег на исследования и на реализацию самой политики, как обычно, нет. Все ждут от демографов неких волшебных рецептов, как бы за меньшие деньги да заставить женщин больше родить, а потом хоть трава не расти!

— Имея в виду ключевое значение состояния рынка рабочей силы, имеет ли смысл калининградским властям и региональным научно-образовательным центрам делать миграционную тему предметом особого специального внимания?

— Под демографической политикой на региональном уровне чаще всего понимаются попытки увеличить рождаемость, реже — снизить смертность. Но миграция часто выходит из поля зрения. При этом, по моему мнению, иерархия должна быть иной: на первом месте должна стоять политика по снижению смертности / увеличению продолжительности жизни, затем — повышение миграционной привлекательности региона. Я имею в виду в первую очередь внутрироссийских мигрантов, плюс факторы, удерживающие от переезда из области уже имеющихся жителей, но только «пряниками», без каких либо методов «кнута», иначе эффект будет только обратным. 

А вот с попытками повышения рождаемости вопрос чрезвычайно сложный. Даже среди самих демографов идут острые споры, и, к сожалению, есть серьезные основания полагать, что крайне дорогостоящие меры желаемого результата все же не дают. Есть также мнения о том, что выделяемых денег оказывается недостаточно. 

Текст: Сергей Зенев
Фото: предоставлены собеседником, RUGRAD.EU