Уполномоченный по правам предпринимателей Калининградской области о давлении на бизнес, почему действия налоговиков и правоохранителей считаются «произволом», всё более частом уходе в тень и вине Россельхознадзора в АЧС.

«Резиновая» статья

— Бизнес сегодня часто обращается к вам за поддержкой?

— Да, и число обращений растет. Если несколько лет назад обращения от предпринимателей были единичными, то сейчас их сотни. В 2017 году было порядка 300 обращений, причем каждое третье из них — сложное, где есть судебные разбирательства или нужно применить целый комплекс мер, чтобы защитить права предпринимателей. В этом году, хотя год еще не закончился, обращений уже почти 300.

— Чаще стали нарушаться права бизнеса? Или ваш аппарат стал более популярен?

— Обе эти причины имеют место быть. Можно сказать, 50/50. Но доверие к аппарату уполномоченного со стороны бизнеса, безусловно, растет. Как и давление на бизнес различных структур. Всё больше сложных обращений, что совсем не радует. Часто они касаются необоснованного уголовного преследования.

 

— Вы как-то заявили, что особенностью нашего региона является  преследование бизнеса. Что-то меняется со временем?

— Действительно, пока это так, может быть, потому что у нас на квадратный метр правоохранителей больше, чем в других регионах. Число проверок не очень-то снижается, потому что регион маленький, а у нас больше 50 федеральных органов, и часть из них имеет право проводить следствие. Многие госорганы оказываются вовлеченными по инициативе конкурентов, но это не освобождает их от ответственности. Если мы говорим об уголовном преследовании, то чаще всего предпринимателям вменяется статья «Мошенничество». Она действительно «резиновая», к сожалению. В качестве примера можно привести случай с компанией «Диаген» — уникальный для региона и для России прежде всего потому, что удалось отстоять интересы предпринимателя, в отношении которого было беспочвенно возбуждено уголовное дело (компания «Диаген» занимается производством высокотехнологичного медицинского оборудования и техническим обслуживанием. Уголовное дело было возбуждено по статье «мошенничество», которое, по версии следствия, имело место в ходе ремонта медоборудования Центральной городской клинической больницы. — Прим. RUGRAD.EU.)

Причина понятна — нездоровая конкуренция. Конкурент написал в полицию, и, не знаю, с выгодой или нет для себя, но полицейские это дело начали расследовать. Начались массовые нарушения уголовно-процессуального кодекса, «левые» экспертизы. Наш независимый эксперт обнаружил массу нарушений со стороны следователей. Как только следствие увидело, что не удается предъявить обвинение, была попытка возбудить два уголовных дела на главного свидетеля: тогда это был главный врач, который подписывал акты выполненных работ. Сумма ущерба подозрительно всё усыхала и усыхала — с нескольких миллионов рублей до 400 тыс. руб. В итоге экономического смысла для мошенничества не было — так как оборудование такого класса, которое продает предприниматель, в среднем стоит более 20 млн руб. 

В конце концов два уголовных дела на главного врача были закрыты при содействии прокуратуры. В суде по всем пунктам предприниматель был оправдан. В этом деле есть признаки коррупции или глубокого непрофессионализма со стороны следователя. Даже не знаю, что хуже для общества. К сожалению, нельзя сказать, что всё кончилось совсем благополучно: главврач в итоге был уволен. Я не знаю, как сегодня с апелляцией, но подозреваю, что следствие на этом не остановится.

 

— Как ваш аппарат может помочь при необоснованном уголовном преследовании?

— Для ответа на этот вопрос, нужно понять причины. Доследственная проверка, когда приходят люди с обыском, а дела еще нет, чаще всего применяется как способ давления на конкурентов. Где-то конкуренты не договорились, один из них имеет отношение или хорошо знаком с правоохранителями. Пишется заявление, совершенно необоснованное, и к вам приходят «маски-шоу»: обыски, компьютеры, бумаги все изымают, весь офис чуть ли не кладут на пол. Потом конкурент говорит: «Ну что, ты понял, что я могу тебе устроить проблемы? Может, договоримся?» И такие случаи были. 

К нам люди обращаются, и мы помогаем им. Пресекаем незаконные действия, совместно с прокуратурой во многих случаях. Надо сказать, что в 2016 году нам удалось добиться прорыва: практически прекратились необоснованные оперативно-розыскные мероприятия. Во-первых, когда правоохранители видят, что при их действиях присутствует квалифицированный адвокат или сотрудник аппарата уполномоченного, они уже не творят произвол. А до 2016 года таких жалоб было десятки. К тому же, совместно с прокуратурой проводится целый ряд мероприятий, разъяснений, общественных советов, рабочие группы, на которые приглашаются руководители правоохранительных органов, и происходит разбор нарушений их подчиненных. Многие были наказаны, многие были уволены из органов в 2016 году, на некоторых были возбуждены уголовные дела. 

Предыдущий состав управления по борьбе с экономической преступлениями отличался произволом, нарушением прав и даже преступной деятельностью, когда прессовали предпринимателей, отжимали что-то у них, то деньги, то какие-то показатели себе приписывали. Все знают эти случаи — когда пропало несколько вагонов сигарет, несколько грузовиков алкоголя, якобы контрафактного, когда янтарь пропал арестованный. Теперь это в прошлом.

 

— Можно ли говорить о снижении количества уголовных дел?

— Нет. Сейчас не проводится таких устрашающих мероприятий. Но количество уголовных дел не снижается. К сожалению, не сильно сокращается и число проверок. Мы видели небольшое сокращение проверок в 2017 году, благодаря, кстати, жесткой воле губернатора, который не только объединил большинство функции по контролю в одном министерстве, но и упорядочил процедуры проверок. Число проверок со стороны муниципальных и областных органов власти сократилось на 3 тыс. в 2017 году. Но федеральные органы, которых у нас 53, увеличили количество своих проверок. Поэтому общее число проверок в целом сократилось лишь на 1,5 тысячи, из 10 тыс.

 

— С чем связан рост числа проверок федеральных ведомств?

— Частично — с указанием федерального правительства. Но так же и с рвением сотрудников этих органов. Внеплановые проверки проводятся и в связи с заявлениями граждан. Мне кажется, число таких заявлений тоже растет.

Мы все знаем термин «потребительский терроризм». Например, некая организация «зеленых» из средней России пишет депутату Госдумы РФ, основываясь на публикациях СМИ, что в Калининграде одно из предприятий загрязняет акваторию реки. Депутат вроде бы вынужден реагировать. Он направляет письмо в генеральную прокуратуру, а та уж точно по закону вынуждена реагировать. Генпрокуратура направляет письмо в местную прокуратуру. 

Получается, что стоящий за той организацией конкурент остается в тени, при этом вся государственная машина вхолостую сработала, нарушений не выявлено, но нервы потрепали, и потрачены государственные деньги. Причем проверки были, в том числе органов СЗФО — тех, которые не подвластны ни местной прокуратуре, ни мне как уполномоченному. Пришлось обращаться к федеральному уполномоченному.

    

Тысячи отмытых бомжей

— Кто чаще всего идет к вам за поддержкой?

— Как обычно, спектр сфер повторяет структуру экономики региона. Торговля и общепит прежде всего, а также промышленность, строительство. Гораздо реже обращаются фермеры, но зато по серьезным проблемам. Получается, что, кто активнее работает, у того и проблемы. Мы видим, что в прошлом году число предпринимателей снизилось, хотя последние 5 лет был постоянный рост. Сложно говорить о причинах, потому что есть разные трактовки этого события. Налоговая служба говорит, что закрыла 4550 предприятий за отсутствие деятельности. Но мы видим, что снизилось число зарегистрированных предприятий. Раньше регистрировалось порядка 10 тыс. предприятий в год, а закрывалось около 8 тыс. В прошлом году ситуация поменялась: закрылось 10 тыс., а зарегистрировалось порядка 8.

 

— Эта масштабная чистка ЕГРЮЛ налоговыми органами — с чем она связана?

— Налоговая говорит, что усилила контроль, было много фирм-однодневок. Но я не верю, что количество однодневок у нас исчисляется тысячами. По данным нашей налоговой, отказ в регистрации получили порядка 3 тыс. предприятий, у 7 тыс. были блокированы счета за недостоверность информации, еще 4,5 тыс. предприятий были закрыты за отсутствием деятельности. Получается, что у нас порядка 14 тыс. однодневок, недобросовестных, мошенников?

 

— А что за допросы проводит налоговая?

— Сейчас налоговые органы имеют право разрешить или отказать предпринимателям в открытии бизнеса или других регистрационных действиях. Налоговая проводит допрос при регистрации предприятия — практически очную ставку, неоднократно вызывая предпринимателей. Собирают всех учредителей, директоров, спрашивают: откуда вы знаете друг друга, доверяете ли вы друг другу, почему вы хотите начать этот бизнес, кто ваш поставщик, — это действительно допрос. Бланк, кстати, взят из УВД. Потом в результате еще и отказывают в регистрации. И нужно напомнить: регистрация стоит 4 тыс. руб. Предприниматели, конечно, не идут в суд за эти деньги, пытаются зарегистрироваться заново и некоторым удается. Поэтому снижение числа предпринимателей я связываю в том числе и с возросшим давлением на новых предпринимателей и на действующий бизнес.

 

— Возникает вопрос: зачем это нужно налоговым органам?

— В этом и вопрос. Если вы действительно думаете, что все эти люди мошенники, то расследуйте вместе с полицией. Сообщайте о преступлении. Любой госорган обязан это делать. Считаете, что тысячи отмытых бомжей пришли регистрировать предприятия? Но тогда исполняйте свои обязанности до конца. Или получается, что вы отказываете необоснованно добросовестным гражданам, которые просто не смогли ответить на ваши вопросы. На мой взгляд, налоговые органы просто злоупотребляют своими правами. Например, когда массово начали блокировать счета компаний по записям о недостоверности. Вроде благородная цель — информация в ЕГРЮЛ, адрес, телефон и пр., должна соответствовать. 

Но дальше идут нюансы. Записи о недостоверности получили компании, у которых, по мнению налоговой, есть массовый учредитель. Но таких нормативов, сколько должно быть компаний у одного учредителя, нигде нет. Самое интересное, что мнение у сотрудников налоговой тоже на этот счет разное. Одни считают, что 25 компаний может. Другие — уже 10. То же самое с массовым руководителем — мнения сотрудников налоговой разделились. Отказывают и тем, кто имеет массовые адреса. А под это понятие вообще подпадает любой офисный центр. Двадцать компаний не могут размещаться в десяти помещениях? А кто сказал, что две компании не могут делить одно помещение пополам? Но в налоговой считают иначе: это массовая регистрация, а значит, запись о недостоверности, блокировка счета, практически остановка деятельности компании. Снять эту запись — это несколько месяцев и беготня по налоговым инспекциям и нотариусам, штрафы.

 

— Сколько предпринимателей пострадало в результате чистки?

— Я думаю, тысячи. В основном это добросовестные компании. Мы недооцениваем негативный эффект: многие из них уйдут в «серую» зону. А те, кто уже сейчас там работает, — а у нас это чуть меньше 100 тыс. трудоспособного населения — они там и останутся.

Сегодня налоговая может предложить «заплатить налоги за друга». Например, строительная компания пользуется услугами подрядчика, а подрядчик оказывается неплательщиком НДС или после работ он обанкротился. Тогда главе строительной компании предлагается заплатить налог за этого подрядчика. В налоговой говорят: вы обязаны были проверить, насколько он состоятелен, то есть проявить «должную осмотрительность». Но тогда предприниматель не будет заниматься своим делом, развивать бизнес, строить, — он должен превратиться в агентство по безопасности.

 

— И все-таки, на ваш взгляд, какие мотивы у налоговых органов?

— Я вижу три основных. Первый мотив — когда чиновникам просто всё равно. Говорят: ну и ладно, отказали в регистрации, пусть придет в следующий раз. Ну что там, 4 тыс. руб. не такие большие деньги. Вторая мотивация — когда есть определенная выгода у чиновника. Как раньше было: вокруг правоохранителей образуется целый ряд фирм из бывших сотрудников, приставов, коллекторские агентства, а вокруг таможенных дел — целый ряд брокеров, так и вокруг налоговой есть целый ряд фирм, которые нотариально заверяют, регистрируют и ликвидируют компании, и всё это проходит как-то быстро и безболезненно. Я не исключаю, что это тоже причина, чтобы отказать тем, кто идет самостоятельно (регистрировать свою компанию).

Но есть и третья мотивация — особенная психология, можно сказать, идеология. Когда чиновник считает, что предприниматели это в основном мошенники, паразиты на теле общества, а мы здесь защищаем интересы государства. У многих правоохранителей есть такая мотивация. В приватных беседах они все вспоминают одну и ту же цитату из Карла Маркса, что капиталист — а они так интерпретируют слово «предприниматель» — за 300 % прибыли готов продать родную мать. Но никто почему-то не цитирует Адама Смита, Шумпетера, Макса Вебера, Мальтуса, Аристотеля и многих других авторов, которые изучали именно предпринимателей, а не рантье и капиталистов. Основной вывод этих ученых: без предпринимателей не было бы развития экономики и благосостояния и процветания общества. 

— Вам удается наладить взаимодействие с налоговой?

— Сегодня 20 % обращений к нам связаны с действиями налоговой. Мы ведем диалог с налоговыми органами, стараемся разобрать каждую ситуацию. Во многих случаях действительно оказывается, что это или равнодушие, или некомпетентность, или мелкие нарушения со стороны чиновников с большими последствиями для бизнеса. Аппарат уполномоченного имеет право участвовать в проверках на стороне предпринимателя, и многие претензии при этом отпадают. До 75 % обратившихся к нам предпринимателей были восстановлены в своих правах.

— А что случилось с остальными?

— Ну, наш аппарат тоже не всесильный, есть определенные ограничения законодательства. Ну а в ряде случаев выяснилось, что были вина или незнание предпринимателей.

 

Ремонт за свой счет

— Меняется ли сегодня ситуация с долгами по госконтрактам? У бизнеса вообще есть шанс получить деньги за выполненные работы?

— Сегодня в этой ситуации оказались десятки компаний. Когда мы только начинали с прокуратурой работать, долг перед предпринимателями по госконтрактам был действительно порядка 500 млн руб. Сейчас он сократился до 214–215 млн руб. Из них основная сумма — перед компанией “Балтлитстрой”.

Есть еще часть непризнанного долга. Я считаю, что долг — это та сумма, которая возникла по контракту, где есть подписанный акт выполненных работ. А некоторые чиновники и сотрудники прокуратуры считают, что бесспорным долгом можно называть только тот, что признан судом. Предприниматель и государство находятся в этом смысле в неравной позиции. Во-первых, чиновник подает иск и не платит никаких госпошлин, в отличие от предпринимателя, а порой это немалые суммы. Чиновник не несет ответственности, даже если он злоупотребил правом: «Я не хочу платить, и несмотря на то, что я подписал акт, принял детский садик, школу, я пишу: «Нет, у меня возникли претензии, дверь не должного качества, пол плохо уложили». Судиться так можно годами. А если я хитрый чиновник, я напишу в ОБЭП, на мошенничество. ОБЭП проводит экспертизу в рамках дела или доследственной проверки, и это тоже может длиться годами.

Недавно ко мне обратился предприниматель, который делал ремонт в здании одного из отделений УМВД. По контракту ему должны были заплатить за работы 2 млн руб. Но, после того как ремонт был закончен и работы приняты, акт подписан, в полиции заявили, что он мошенник, так как у него осталась прибыль. Делом занялся следователь из другого органа, а методы у них разные: лампу в лицо и прочее. Стали заставлять его признаться в мошенничестве, «вешать» на него уголовное дело. А он не признается, потому что вины за собой не видит. Тогда ему и говорят: если ты вернешь ущерб в 200 тыс. в бюджет, вопросов к тебе не будет. Ему делать нечего, решил подписать документы и вернуть всю заработанную прибыль, лишь бы отстали. А следователь тут же: «Ага, признал вину, раз деньги вернул, вот тебе уголовное дело!»

Что касается госконтрактов, то я могу сказать: фактически чиновник может разрушить бизнес любого предпринимателя, если захочет. Потому что сразу после претензии всем поставщикам объявляется: «Да вот на него уголовное дело завели, ему не платят, потому что плохое качество работ». Налоговая учит «должной осмотрительности», что с такими компаниями нельзя работать. А если суммы, которые чиновники «придержали», большие, компания не может заплатить налоги и зарплату. Оба деяния уголовно наказуемые. Соответственно, у нее остается только один выход — банкротиться. И это благодарность компании, которая построила уникальные объекты, в том числе Театр эстрады, который никто из наших подрядчиков не взялся построить. Давно все акты подписаны, здание давно эксплуатируется удачно, и даже первое лицо государства там проводило мероприятия. При этом мы говорим, что там есть недоделки, и не платим.

 

— Компании «Балтлитстрой» удастся получить деньги за объекты?

— Мы постоянно на связи, и многие долги «Балтлитстрою» были выплачены. Там, помимо Театра эстрады, есть еще несколько объектов: в Советске школа, очистные.

 

— Да, и юристы компании сообщили, что у них есть информация, что чиновники получили деньги от ЕС за построенные очистные, но с подрядчиком не расплатились. 

— С моей точки зрения, такое поведение муниципальных властей, когда они не платят за выполненные работы, ссылаясь на то, что денег нет, может говорить или о том, что чиновник — мошенник, и денег изначально не было, или использовал деньги нецелевым образом. А если в этом есть какая-то личная выгода, то это уже коррупция. Я надеюсь, что «Балтлитстрою» удастся получить свои деньги. В конце концов, мы этого добьемся. Но я не думаю, что эта компания дальше будет работать в нашем регионе. Хотя могла бы построить много еще важных объектов. В том числе они претендовали на строительство онкологического центра.

 

Не справился Россельхознадзор

— Фермеры к вам часто обращаются в связи с африканской чумой свиней?

— Да, много обращений. В ситуации с АЧС они винят наш Россельхознадзор, что тот допустил заражение в регионе. Мало того, что допустил заражение, так еще и сами правила, регламенты подразумевают, что вся зараза будет теперь разноситься по региону: местные ветеринары не имеют права определять, хорошее мясо или плохое. Нужно везти в другой район. А ты же не знаешь, болеет твое животное или нет. И ты везешь, а потом выясняется, что ты весь соседний район заразил, потому что повез больное животное. Сегодня многие фермеры подозревают, что за АЧС стоят крупные хозяйства, что это борьба крупных агрохолдингов против малых предпринимателей. Но, честно говоря, я в это не верю.

Что касается претензий к Россельхознадзору, то на 80 % я с фермерами согласен. Но еще остается тот фактор, что есть дикие кабаны, которые ходят через границу. Однако во многом это вопрос защиты на предприятии, в том числе и на "Правдинском Свино Производстве". Несмотря на все их уровни защиты, как-то туда вирус попал, значит, где-то были недоработки. Такого не должно быть. Вина фермеров, у кого есть заражения, тоже присутствует.

Фермерам приходится сложно в связи с АЧС. Сегодня они вынуждены срочно инвестировать в повышенные меры безопасности или уничтожить свиней. Компенсация, конечно, им выплачивается, но не все считают ее достаточной. Это ведь определенный образ жизни. У них не просто бизнес рушится — меняется вся жизнь. Хотя им многие говорят: ну что там, один бизнес закрыл, открыл другой. Но что им, переквалифицироваться и выращивать баранов или птиц? Там свои проблемы, к тому же это уже совсем другой бизнес. Фермеры говорят: ну, хорошо, зарежем свиней, встанем на биржу труда. Это разве нужно нашей стране сейчас, когда еще и санкции введены, мы опираемся на местный продукт и хотим, чтобы было местное мясо? 

— Вы как-то можете им помочь?

— Это системная проблема, здесь нужно изменение правил. В этом есть и роль аппарата уполномоченного в долгосрочном плане. Помочь фермерам «здесь и сейчас» очень сложно. Ведь, строго говоря, их законные права не нарушены, эпидемия есть эпидемия. Крупные фермеры восстановятся. АЧС — это катастрофа, но это не конец бизнеса. Карантин имеет свой срок — от 6 до 8 месяцев, и, насколько я знаю, руководство «Правдинского Свино Производства» собирается возобновить производство свиней после карантина. От того, как хорошо и как качественно наши федеральные органы проведут карантинные мероприятия, будет зависеть срок, когда мы опять возобновим производство. Тем более, там есть несколько проектов, которые связаны с «Правдинском Свино Производством» совместно с правительством, например, строительство завода по утилизации отходов животноводства. То, что ни один из мелких фермеров не потянет.

Когда смогут восстановиться мелкие фермеры? Это уже зависит от каждого руководителя и от того, как они смогут обезопаситься от вируса. Но всё должно происходить вместе с местными властями. Если в муниципалитете много фермеров, на каждой дороге должны стоять пункты дезинфекции. Я понимаю, что они стоят денег, то тут нужно бизнесу договариваться с местными властями и как-то совместно финансировать. А мы видим, что этого до сих пор не было сделано, хотя эпидемия в разгаре.

 

— Как АЧС отразится на рынке?

— Сокращение производства прежде всего. Производители, которые держали достаточно большую долю российского рынка по деликатесам из свинины, сейчас вынуждены сократить ассортимент, исключить некоторые регионы РФ из поставок: просто не хватает сырья. Плюс проблема – 2016 с этой идентификацией. Получается, что производители будут тоже испытывать нехватку сырья. Потом это скажется на потребительском рынке, когда будут расти цены и снизится ассортимент.

 

Стимулов «выйти из тени» нет

— Увеличивается ли количество компаний, «уходящих в тень»?

— Сегодня у нас 470 тыс. трудоспособного населения и около 100 тыс. «в тени», а это практически каждый пятый, если убрать домохозяек, тех, кто по определению не работает. Число занятых в теневом секторе растет. Это очень серьезная проблема. Я считаю, что все власти, от муниципальных до федеральных, должны объединиться и выводить бизнес из тени. Нужно создать стимулы, чтобы предпринимателю было легко общаться с государством. Потому что большинство не сумма налогов пугает, а администрирование: за несвоевременную сдачу отчетности — штраф, вовремя не заплатил налоги — еще и пеня. 

Пока стимулов «выйти из тени» нет. Главным стимулом могло бы быть снижение налогового бремени и упрощение администрирования — то, что важно для всего бизнеса. Патентная система, к сожалению, провалилась, потому что владелец патента всё равно должен сдавать налоговую отчетность, да и сумма патента достаточно высокая, даже для парикмахера, я не говорю про торговлю — порой до 120 тыс. руб. А должно быть в идеале так: заплатил 10 тыс. руб. — и к тебе вопросов целый год нет. 

Федеральный уполномоченный Борис Титов предложил законопроект, но пока не нашел поддержки. Хотя проблема для всех в России одинакова. Надеюсь, здравый смысл восторжествует

 

Пытаются искать компромат

— В своей работе вы часто сталкиваетесь с давлением?

— С давлением сталкиваются многие уполномоченные по правам предпринимателей. Причем давление это совершенно разного характера. Во многих регионах уполномоченный входит в аппарат правительства, то есть он и так уже не независим от чиновников. У нас другая ситуация: аппарат действует независимо от правительства. Конечно, у нас случаются конфликты с органами власти. Уполномоченный — это единственный чиновник, который не только имеет право, но и обязан критиковать власть, если есть нарушения прав и законных интересов предпринимателей. Конфликты неизбежны. Но со многими органами власти у нас подписаны соглашения, есть диалог, и многие вопросы решаются на уровне беседы с тем, кто нарушил права.

Но многие относятся достаточно ревностно, пытаются защитить честь мундира, несмотря на то что не правы. Давление тоже оказывается, со стороны некоторых надзорных органов. Конечно, не прямое, но тем не менее. Например, был конфликт с Россельхознадзором, когда при проверке они нарушили права предпринимателя и прибегли к одному из правоохранительных органов, вызвали целого майора из полиции, который должен был мне объяснить, что я не прав. Обвинили предпринимателя, пошли в суд, пошли на подтасовку даже в суде, когда не сфотографировали должным образом упаковку со сроком годности и доказывали, что он продает просроченный продукт. Они потерпели поражение, конечно. Мы права предпринимателя защитили, но это был достаточно жесткий конфликт. Иногда идут на подспудное давление, через разные службы пытаются давить, проводить со мной беседы. Ищут компромат. Это обычные способы, ничего нового, но в целом всё в правовом поле.

 

— Через финансирование никогда не пытались давить?

— Сегодня бюджет аппарата уполномоченного — 5,6 млн руб. в год. Такой же, как у уполномоченного по правам человека. Для государственного органа это сумма небольшая. Наверное, аппарат в каком-то смысле зависим от бюджета. Бюджет принимается Облдумой. Но я не помню ни одного случая, чтобы пытались оказать воздействие через финансы. Сегодня численность у нас — 4 человека, кроме меня. Кстати, с моей точки зрения, штат должен быть как минимум 7 человек. Необходимо увеличение финансирования дополнительных издержек, автотранспорта минимум в полтора раза. Всё из-за того, что много обращений и сложность жалоб сейчас выше.

— Как вы считаете, ситуация в экономике будет только ухудшаться?

— Во многом это будет зависеть от экономической политики страны. По некоторым опросам, 60 % предпринимателей готовы всё продать и уехать. Но многие калининградцы хотят продолжить бизнес здесь. Им не нужны дома и дачи в Каннах: я не про тот олигархический бизнес в Москве, а про местных. Они готовы и будут работать даже в самых жестких условиях. Это не тот класс, который пойдет на баррикады, на социальные протесты. Они будут работать в любых условиях. Но эти условия должны быть предсказуемы, и правила не должны меняться во время игры, иначе меньше будет прибыли, и мы получим меньше инвестиций. Одни только привлеченные извне инвесторы не решат всех проблем региона. Многие чиновники это поняли. 

Наши предприниматели настроены оптимистически, они видят окно возможностей, в том числе в связи с экспортом и санкциями. Даже несмотря на проблему 2016 года, наши компании не свернулись, не перенесли полностью свое производство в Подмосковье или за рубеж. Хотя до конца мы еще не оценили проблему идентификации, ее последствия. Сегодня многие мебельщики были вынуждены свернуть продажи, многие мясопереработчики свернули ассортимент и продажи.

Проблем, конечно, остается много. Уже скоро мы почувствуем на себе повышение НДС. Наша экономика могла бы вырасти процента на 4, а будет лишь 2 %. Конечно, это негативный фактор. Но в Калининграде народ более предприимчивый, свободный, и всё же здесь больше законности и порядка, чем во многих регионах России.

Текст: Юлия Парамонова
Фото: RUGRAD.EU