Анатолий Калина был назначен директором национального парка «Куршская коса» в 2011 году. Нацпарк — это федеральное бюджетное учреждение, подведомственное Министерству природных ресурсов Российской Федерации. Поэтому как федеральный госслужащий Калина имеет практически независимое положение и управляет солидной территорией, являющейся визитной карточкой области. В канун Дня работника лесного хозяйства RUGRAD.EU поговорил с директором нацпарка о том, как происходит общение с областными органами власти, как выстраивается диалог с жителями поселков и как себя чувствует непосредственно природа косы на фоне растущего интереса туристов.

— Итоги туристического сезона подводить, наверное, рано, но традиционный вопрос: въезд на косу платный. Размер рекреационного сбора в этом году был достаточно солидным — почти 900 руб. с одного автомобиля, в котором едет водитель и четыре взрослых пассажира. На что расходуются эти деньги?

— Мы еще не считали финансовый результат, но ответ на вопрос, на что пойдет сбор, простой. Все бюджетные средства идут на счет нашего учредителя — Министерства природных ресурсов и экологии России. Министерство, в свою очередь, распределяет их в виде финансирования по национальным паркам, заявки на объемы которого мы отправляем в течение года.

Все расходы достаточно традиционные, связаны с регулярной работой парка. Нового проекта, на который бы в этом году расходовались средства, собранные в виде рекреационного сбора в прошлом году, не было. Может быть, он будет в следующем году. В этом месяце мы представили на рассмотрение министерства инвестиционный проект, и Минприроды России уже планирует выделить деньги на проектирование велодорожки.

Надо сказать, мы достаточно долго шли к получению этого финансирования.

Гигантские туи растут в питомнике на маршруте «Королевский бор» на Куршской косе. Этот природный объект может стать альтернативой погибающему Танцующему лесу.

— То есть непосредственно вы решили взять на себя решение этого долгоиграющего вопроса?

— Понятно, что сам парк разрабатывать документацию не будет, но мы возьмем на себя функцию заказчика, будем контролировать подготовку всей рабочей документации, потому что от качества проекта зависит конечный результат. К сожалению, регулярно приходится видеть то, во что выливается строительство по проектам, выполненным с недостаточной квалификацией.

С учетом того, что земля под будущей велодорожкой, принадлежит Российской Федерации, то выступать заказчиком должны именно мы. Мы бы с удовольствием видели бы и область в таком качестве, если бы они выделяли на этот проект какие-то средства. Но в связи с особенностями законодательства, область не может тратить деньги регионального бюджета на федеральную землю. Поэтому на уровне правительства РФ принято решение, что Минприроды получает финансирование, перенаправляет нам, а мы уже выступаем заказчиком.

Областные власти в этом тоже приняли участие, мы совместно писали на имя председателя правительства, затем Куршскую косу посетила на тот момент вице-премьер Ольга Голодец, после этого события завертелись.

Сейчас мы планируем взяться за проектирование и завершить его вместе с этапом получения заключения экологической и государственной экспертизы за 10 месяцев. Думаю, у нас это получится, потому что аналогичный путь мы уже проходили, разрабатывая проект авандюны. Если удастся уложиться, это будет рекордом в сравнении с тем, что происходило с велодорожкой в последние годы. На моей памяти этот проект обсуждается 8 лет, а до меня еще лет 5 говорили о велодорожке.

— Почему, на ваш взгляд, строительство велодорожки долгие годы было какой-то нерешаемой задачей?

— Начнем с того, что до 2014–2015 годов, когда национальный парк наконец собрал все свои земли и оформил их в федеральную собственность, на этой территории существовала правовая коллизия. Парк существовал, но документов, необходимых для того, чтобы войти в какие-то реальные проекты, не было. Любая строительная экспертиза выдавала бы сразу отрицательное заключение уже потому, что не хватало документов о парке как о заказчике или тем более как об исполнителе. Предыдущие директора работали, но делали это практически безосновательно.

Мы получили земельные участки, оформили их в Росреестре и имеем всю документальную базу для начала работы. Тем более что «Янтарьэнерго» сейчас ведет работу по прокладке сетей для электроснабжения поселков косы, это важно и для нашего развития. Нам нужно освещение на маршрутах, нужно запитывать свои объекты. Кроме того, сама велодорожка должна пройти поверх этих сетей.

«Тревожная аллея» в Королевском бору. На стендах изображены редкие и исчезающие виды животных. Стенды появились в 2018 году как попытка наполнить маршрут – таким образом парк старается развивать существующие маршруты. Создание новых будет означать увеличение рекреационной нагрузки на лес. 

— Энергетики собирались закончить эти работы к чемпионату мира по футболу. Почему затянулось строительство?

— Точно не по нашей вине. От нас компания «Сетьстрой», которая занимается строительством сетей, получает «по полной программе». Но это скорее следствие их работы, а не причина торможения. Их штрафовали за складирование мусора, за нарушения всего, что указано в их экологической экспертизе. Они уже в областной бюджет перечислили около 600 тыс. руб. штрафов. Там даже животное погибло на их стройплощадке — маленький кабанчик утонул в залитой водой траншее.

— Вы упомянули о событиях 2014–2015 годах и переоформлении земли в собственность нацпарка. Когда вы занимались этим, не возникало ощущение, что парк уже, по сути, «распилен»?

— На самом деле нет. Всё, что было сделано до меня другими директорами, я бы никогда, конечно, не стал повторять. Но это относится к самым первым директорам начала 2000-х годов, которые раздали землю. Основная масса участков была передана на сторону в 1999–2003 годах, но законодательство того времени это позволяло. Пять из этих участков общей площадью более 0,4 га мы вернули в собственность Российской Федерации. Сейчас работаем над возвращением шестого, находившегося в аренде у ООО «НБМ» (компания зарегистрирована в Москве, ее интересы в судах представлял гендиректор Петр Паринов, в ЕГРЮЛ он также фигурирует как руководитель ООО «СК «Объединенные системы», которое возводит ЖК «Берлинки» в Гурьевске, параллельно указано, что сам Паринов заявил, что эти данные недостоверны. — Прим. ред.). С 2015 года мы прошли все судебные инстанции, вплоть до Верховного суда, и сейчас приставы-исполнители должны приступить к сносу самовольных построек, с тем чтобы совсем убрать этого арендатора с нашей земли.

Этот судебный спор оказался очень долгим. Мы наработали большую судебную практику, думаю, что с остальными арендаторами уже не возникнет теперь проблем с расторжением договора аренды, если обнаружится нарушение природоохранного законодательства. Часто слышу, как говорят, что я кого-то люблю, а кого-то не люблю из арендаторов. Нет, вопрос очень простой: есть документация, сделанная по закону, — хорошо. Нет — до встречи в суде.

Документация — это разрешения на новое строительство, проект освоения лесов, проекты социально-экономической деятельности, которые должны согласовываться с Минприроды. Если арендаторы думают, что можно относиться только потребительски к лесу, то нет, мы не считаем это возможным.

Если так, то, пожалуйста, рекультивируйте всё, покидайте косу и ведите деятельность на остальной территории области.

— Сейчас у вас есть незаконченные судебные тяжбы с арендаторами?

— Нет, суды, которые были начаты по нашей инициативе, завершены. Спорить в целом никто не хочет: все посмотрели, чем это заканчивается. Мы переходим к стадии развития.

По работающим маршрутам в летний день при хорошей погоде проходит по две-три тысячи человек.

— В последние годы парк критиковали за санитарное состояние территории, посетители жаловались на то, что особенно в летний сезон в местах сбора отходов творится непорядок. В этом году парк потратил около миллиона рублей на новые контейнеры. Почему это не было сделано раньше?

— До этого года у нас было 50 контейнеров для сбора мусора, они расположены в основном на тропах туристических маршрутов и в местах парковок, где есть организованные переходы через авандюну. Баки были рассчитаны на 0,75 куб. м и имели вид крайне неприглядный. В этом году мы провели конкурс на закупку новых контейнеров большей вместительности, раз уж год от года мусора не становится меньше. На это мы потратили более 600 тыс. руб. Теперь они вмещают до 1,2 куб. м отходов. Но за сутки у нас в летнее время бывает, что образуется до 90 кубов мусора.

На участках, где происходит самое серьезное загрязнение, это 1–3 километры косы, мы поставили «кески» на 8–12 куб. м мусора. Эти баки заполняются за два солнечных дня. Отдельная «фабрика» по производству мусора — это мини-рынок у входа на маршрут к дюне Эфа. Там тоже установили «кеску». В других местах мы привели в порядок площадки для сбора мусора и поставили европейские крытые контейнеры, чтобы из них ни звери, ни птицы не растаскивали отходы. Получился такой шаг в сторону более цивилизованного подхода к этому процессу.

Мы рассчитывали, что новые контейнеры у нас появятся к началу туристского сезона, но процесс прекращения работы со старым подрядчиком затянулся. Основная проблема в работе с ним сводилась к тому, что они отказывались подбирать мусор, который образуется вокруг контейнеров на этих площадках. А он образуется всегда. Нам приходилось выделять своих людей для решения этой задачи и убирать после уборки. На каком-то этапе, не согласившись с нашим выбором (нового подрядчика на вывоз мусора администрация нацпарка нашла по принципу работы с единственным поставщиком еще в мае 2018 года. — Прим. ред.), они просто отказались забирать свои старые баки с мусором. Хотя мы не разрывали с ними контракт досрочно, просто он закончился.

На самом деле, вся эта история с мусором... Я бы с радостью вообще не занимался организацией вывоза, потому что считаю, что более правильно с точки зрения сохранения окружающей среды вообще делать национальный парк свободным от мусора. Мне нравится система, которую я видел в нацпарках Тюрингии в Германии. Там на выезде из парка расположен пост полиции, на котором полицейский проверяет, а есть ли у вас в салоне или в багажнике пакет с мусором. Если нет, то куда вы дели упаковку и прочие отходы, вы же ехали именно отдыхать? Раз мусора нет, значит, вы его выбросили. Можно получить штраф до 500 евро. Российское законодательство такие радикальные варианты не предусматривает.

— Не пробовали внедрить на фоне этого раздельный сбор мусора?

— К нам обращались компании с предложением сделать раздельный сбор картона или пластика, но это имеет смысл, если человек будет заниматься потом переработкой. Но мы понимаем, что для раздельного сбора нужны хотя бы отдельные машины под разные виды мусора, если это впоследствии оказывается на одном полигоне, то это бессмысленно. Поскольку у нас одна машина под вывоз всех видов мусора, то нам нецелесообразно изображать эту работу.

Для тех, кто готов организовать вывоз пластика, у кого есть этот вид деятельности, мы готовы предоставить им место под контейнер, но с тем условием, что они сами будут вывозить то, что люди им оставят в этих контейнерах.

Организовать вывоз мусора с 6,6 тыс. га территории национального парка оказалось непростой задачей. Новые контейнеры и обустроенные площадки появились на косе к концу курортного сезона, хотя контракт на их установку был заключен в начале лета.

— В этом сезоне остался закрытым маршрут на озеро Лебедь. Есть понимание, что будет дальше с ним и с остальными тропами?

— Маршрут на озеро Лебедь закрыт уже почти 2 года. Можно сказать, что мы дали природе отдохнуть. К его реконструкции рассчитываем приступить уже в 2019 году. По работающим маршрутам в летний день при хорошей погоде у нас проходит по 2–3 тыс. человек. Поэтому работа по их поддержанию — безостановочная.

В этом году мы переделывали маршрут «Высота Мюллера», сделали его более интересным для детей, увеличили вместимость площадок.

На данный момент мы с образовательным центром «Аура» обустраиваем маршрут «Королевский бор». Мне лично он очень нравится, я считаю, что он из всех маршрутов заслуживает того, чтобы его сделать популярным. Здесь же будет проходить тропа для людей с ограниченными возможностями здоровья, мы построили две беседки: одну со стороны моря, другую — со стороны залива, в них планируем проводить занятия с детьми. По ходу маршрута уже стоят сделанные из лозы лось и кабан. В течение месяца добавим к ним косулю, это скульптурные композиции интересно дополняют среду. Хотя лес здесь сам по себе очень красив, особенно в сентябре – октябре.

На самом деле одна из идей — сделать маршрут «Королевский бор» своего рода альтернативой «Танцующему лесу», чтобы уменьшать рекреационную нагрузку на него. Мы сейчас начинаем продумывать варианты вплоть до того, чтобы регулировать туристические потоки вместе с турфирмами. Бывает, что до 20 автобусов в день, и все в одно время, и получается колоссальная нагрузка на это место.

— Как себя сейчас чувствует Танцующий лес?

— Деревья, которые стали нашей основной достопримечательностью, можно сказать, уже убиты нашими туристами. Сосны были посажены в 1961 году, маршрут открыли в 2006 году, он был широко разрекламирован, стал визитной карточкой региона, и за 12 лет его угробили.

Они доживают свои последние годы, может быть, два года максимум им осталось. Уже сейчас есть риск, что они упадут. Поэтому я бы никому не советовал пролезать в кольцо, в которое заплетен один из стволов, надеясь, что так измените свою жизнь. Потому что жизнь может измениться в один момент и не в лучшую сторону.

Мы проводили обследование, поняли, что процентов на 90 деревья на этом маршруте мертвы, они стоят без коры. Поэтому особого смысла огораживать их дополнительно, на мой взгляд, нет. Может быть, когда самое известное дерево с кольцом умрет, мы сделаем из него памятник, подпишем: «Это сделано руками человека». По окончании сезона будем встречаться с турфирмами и обсудим варианты перераспределения нагрузки на этом маршруте.

Чтобы этот маршрут продолжал жить, нужно придумывать что-то новое. Мы планируем сделать на старых немецких фундаментах музей планеризма, там же разместить детскую школу, где ребята будут заниматься моделированием планеров.

— В такой ситуации не логичнее ли сделать платным вход для групп на территорию маршрута?

— Подобная система существует, к примеру, в Сочинском национальном парке, но там количество посетителей в разы больше, чем у нас. У нас территория небольшая, въезд на нее платный, с турфирмами заключены соглашения, поэтому я не считаю ввод платы за вход на маршрут правильным решением.

Практически никакие ограждения не удерживают отдыхающих от соблазна сойти с маршрута и протоптать «народную тропу». Безусловно, это вредит лесу. 

— Возможно ли в такой ситуации открытие новых прогулочных маршрутов?

— Зная уровень антропогенной нагрузки на косу и то, к чему она приводит, мы стараемся развивать имеющиеся тропы. А новые маршруты, которые мы предлагаем посмотреть связаны не с лесом и дюнами, а с жизнью поселков. На мой взгляд, в этом есть что-то вроде воспитательной цели. Чтобы сами жители поселков, зная, что на них смотрят, подтягивались, приводили в порядок свои строения, убирались на территории.

— Как вы им это объясняете? Приезжаете на машине и намекаете, что неплохо было бы убрать забор и покрасить стену?

— Нет, в обычном порядке мы размещаем объявления о встрече и проводим ее в доме культуры. На беседе проводим разъяснительную работу и сами выслушиваем, что наболело. А у людей много вопросов, потому что жить в национальном парке тяжело, есть очень много ограничений. Чтобы было меньше ругани и негатива, мы стараемся встречаться и общаться.

Поначалу, когда менялось законодательство, мы чуть ли не в состоянии войны находились с поселками. Сейчас мы уже сотрудничаем, а не воюем. Стараемся помогать в развитии сельского туризма. Не секрет, что люди сдают дома в частном секторе, и мы как национальный парк видим в этом плюсы. В первую очередь потому, что если человек селится в поселке, то он уже в меньшей степени оказывает влияние на природу парка.

— Широко обсуждалась перспектива переноса контрольно-пропускного пункта в сторону Зеленоградска. Однако это не произошло. Почему?

— Этот вопрос должен решаться в тесной работе с администрацией Зеленоградского городского округа и правительством области, согласования предстоят сложные. Думаю, что в следующем году мы это сделаем, потому что перенос объективно необходим нам. Первые три километра косы — это наша территория, но люди отказываются вести себя в соответствии с правилами нахождения на территории национального парка. Летние пробки на въезд хорошо известны, здесь же оказывается основное скопление мусора. Будем отходить от этого.

Я думаю, что в следующем году параллельно начнется расширение дороги на Куршскую косу, это решит ряд вопросов. Его обещали начать в 2018 году. Может быть, получится в следующем году.

В 2019 году администрация нацпарка намерена решить вопрос с переносом КПП ближе к Зеленоградску. Причина – отказ людей, отдыхающих на первом-третьем километре Косы соблюдать требования нахождения на особо охраняемой природной территории. 

— Про взаимодействие с областными структурами. В конце прошлого года и в начале 2018-го между вами и областным учреждением, ответственным за сохранение побережья, «Балтберегозащита», разразился практически конфликт из-за сильного размытия берега. Чем он завершился?

— Я не могу назвать это конфликтом. Этот процесс не снят с повестки дня. Мы как национальный парк до сих пор не увидели изменения в тех сооружениях, которые они разобрали, не увидели, чтобы там было что-то сделано. Они так и не объяснили, что именно они собираются там сделать, какие гидротехнические сооружения.

«Балтберегозащита» присылает какие-то письма о том, что они проводят работу. Мы за этим наблюдаем, и если видим что-то тревожное, то пишем заявление в природоохранную прокуратуру. Мы лично никаких действий в случае прорыва воды предпринимать не будем, потому что это зона ответственности ведомства Романа Трофименко.

Наша задача — создать поверх их гидротехнических сооружений авандюну, проект которой у нас есть, он прошел техническую и экологическую экспертизу. Но мы не можем его строить без твердого ядра. Если мы построим авандюну, которая является элементом ландшафта, то ее за 5 минут смоет в море, а мы будем отчитываться о неэффективно израсходованных бюджетных средствах.

— Так «Балтберегозащита» в течение лета только письма присылала или работы начались?

— Они слали письма, и, когда собирались приступить к работам, мы попросили их предоставить нам документацию. Они это не сделали.

Поэтому изо всей работы они привозили камни-булыжники и больше ничего, как они делают по всему побережью. Обсуждать они с нами ничего не захотели, потому что они ведут работу на своих объектах. Поэтому мы решили их просто на своей территории контролировать. Ни в коем случае не препятствовать.

Дело в том, что мы будем страдать от того, что разрушаются пляжи, — в последнюю очередь. В первую очередь вопрос упирается в то, что «Балтберегозащита» отвечает за состояние всего побережья, а оно разрушается. Даже из того, что они сделали в последние годы — вбили буны в Зеленоградске. Но мы видим, что после этого произошло вымывание песка как раз в корне косы и обнажился тысячелетний нерейский лес — те стволы, которые сейчас видны справа от променада. Неизвестно, каким будет финальный результат этой работы. Мы же заинтересованы в том, чтобы работы проводились при должной экспертной оценке их последствий.

В последние годы корень Куршской косы вошел в список аварийных участков балтийского побережья. В сильные шторма море здесь может размыть берег на 20 м. 

— Губернатор Антон Алиханов заявил, что в связи с африканской чумой свиней все кабаны на косе должны быть ликвидированы. Как вы к этому отнеслись?

— Насколько мне известно, Антон Андреевич адекватно понимает ситуацию, а СМИ уже поместили его слова в такой сенсационный контекст. Мы не приступали к сокращению популяции кабанов. Когда до этого дойдет — после получения документов от Минприроды, то сокращение популяции затронет тех кабанов, которые будут замечены рядом с поселками, в приграничной зоне и на соприкосновении с границей Зеленоградского городского округа. Если сейчас у нас насчитывается около 30 особей, — но это не точное число, потому что за лето они дали приплод, — то после сокращения будет 18 голов.

Но на нашей территории проводить регуляцию численности будут только сотрудники парка. Никакие областные комиссии с ружьями к нам не приедут. А если приедут и попытаются кого-то подстрелить, то будут привлечены к ответственности вплоть до уголовной.

— Сколько сейчас сотрудников в вашем подчинении?

— На территории парка есть два лесничества, в каждом из них по 15 лесников. Я бы взял и больше. Но и этого количества, в принципе, может быть достаточно: если бы рабочий день лесника не начинался с того, что он убирает мусор на всем протяжении обхода.