Какие «странности» происходили на округе Соломона Гинзбурга во время выборов в Облдуму.

Эпопея Соломона Гинзбурга с возвращением мандата депутата Облдумы началась в ноябре прошлого года. Недовольный итогами голосования по одномандатному округу № 1 Гинзбург, который здесь же ранее несколько раз подряд успешно избирался, подал в суд. В этот раз на округе формально победил единоросс Александр Мусевич, который в 2011 году проиграл независимому кандидату. Сейчас бывший депутат пытается отменить итоги голосования сразу на нескольких избирательных участках.

История получается долгая. Конец прошлого года Соломон Гинзбург и его юристы провели в судах. Но вряд ли кто-то из участников процесса сейчас может сказать, когда судья вынесет окончательное решение. Сам Гинзбург на вопрос, когда окончится его дело, пожимал плечами и говорил, что назначено еще как минимум 3 заседания. Тем не менее его команде удалось добиться относительных успехов: на входе в Центральный районный суд экс-депутат воодушевленно рассказывал, что суд разрешил вызвать на заседание эксперта. Тот в свою очередь заявил, что 3 подписи под протоколом участковой избирательной комиссии № 343 выполнены не членами избирательной комиссии, а кем-то другим (сами члены УИК и юристы ответчиков это отрицают).

Первое заседание по делу Гинзбурга против избирательных комиссий в 2017 году началось с долгого пересказа всей фабулы дела. Юрист Соломона Гинзбурга Александр Бургер-Гасанов в бесконечный раз озвучивал информацию о подвозах, которые якобы имели место на этом участке, и о том, что, когда член комиссии с правом совещательного голоса Екатерина Величко обратилась в комиссию по поводу этого подвоза, никто не перенаправил ее жалобу в правоохранительные органы. Прокурор потом установил, что факт подвоза избирателей на участок действительно был. Однако это не является для команды Гинзбурга 100%-ным доказательством нарушения закона о выборах. Надзорное ведомство даже проводило по этому факту проверку. О ее итоговых результатах нет никаких данных.

Юрист отмечал, что если происхождение трех подписей в итоговом протоколе УИКа неизвестно, то у избирательной комиссии нет кворума: для этого необходимо как минимум 6 подписей. А значит, документ вместе с результатами надо признавать недействительным. «Считать цифры в этом протоколе вообще недопустимо. Потому что этого протокола не должно быть как такового», — настаивал юрист. Кроме того, представителю Гинзбурга дали какую-то странную копию итогового протокола: в систему ГАС «Выборы» был внесен уже другой документ.

Доводы юриста истца пыталась разбить Екатерина Кобылина. Во время выборов она была председателем комиссии на участке № 343 и в судебном заседании защищала интересы своего УИКа. Чтобы доказать факт подвоза, Гинзбург и его наблюдатели, по словам Кобылиной, могли воспользоваться информацией с камер наблюдения (участок был расположен в школе, и камеры там есть). Женщина, сбиваясь, рассказывала что-то про церковь и автобусную остановку, видимо, намекая на то, что представитель Гинзбурга просто приняла людей, направлявшихся из автобуса в храм, за избирателей, которых массово свезли на участок.

Жалоба от представителя Гинзбурга поступила Кобылиной якобы слишком поздно — где-то около 19:45, когда председателю комиссии уже надо было закрывать участок. Кобылина обратилась после этого к полицейским, дежурившим на участке. Те вышли на улицу, но никакого подвоза не увидели.

«А подвоз был вечером?» — поинтересовалась у нее судья.

«Как я поняла из обращения, подвоз был осуществлен сейчас», — уверяла Екатерина Кобылина, добавив потом, что это не конкретизировалось. Александр Бургер-Гасанов начал поправлять представителя УИКа, утверждая, что нарушения были зафиксированы около 10:00.

Из хода заседания следовало, что с составом комиссии на этом участке происходило что-то странное. Когда председатель зачитывала список членов комиссии, то выяснилось, что некоторые из них просто перестали брать телефоны за несколько дней до выборов. Кто-то, как рассказывала Кобылина, «женил сына», а один мужчина и вовсе пропал: его телефон был недоступен, и его начали искать даже собственные родственники.

«Это ваш папа?» — внезапно оживился Соломон Гинзбург, услышав имя Юрия Кобылина, который тоже был членом этого УИКа. «Да, закон не запрещает. У нас не госслужба», — отрезала женщина.

Странную историю с подписями под итоговым протоколом Екатерина Кобылина пыталась объяснить усталостью членов комиссии. «Я периодически подписывала то правой, то левой рукой, потому что руки уже, честно говоря, не работают. Мы до позднего вечера писали в пятницу. До позднего вечера писали в субботу. Плюс идет работа со списками. Мы в субботу к вечеру перестали в принципе понимать, что происходит. Мы уже ничего не видели и не слышали», — рассказывала она.

История со странным протоколом, который достался представительнице Гинзбурга, по версии председателя участка, тоже объясняется очень легко. Комиссия составила протокол, потом поняла, что допустила ряд незначительных ошибок, после чего был составлен новый документ. Но неправильный забыли уничтожить. Его и вручили представительнице Гинзбурга. «Просто не посмотрели... Делали 6 проколов 7 людям. 6 на 7 — это сколько мы копий делали... Никто не читал, не смотрел, какой протокол... Никто там не вчитывается, ничего... Ну, пусть это будет глупость. Она имеет место быть», — оправдывалась председатель.

«У нас есть доказательства, что то ли по глупости, то по каким-то иным мотивам аналогичный протокол был выдан наблюдателям Мусевича. У нас есть доказательство, что перед [судебным] заседанием 19 декабря скан [этого протокола] исчез из Facebook (Александр Мусевич в момент, когда голоса еще считались, выкладывал в социальной сети протоколы. — Прим. ред.). Это тенденция, а не разовая акция», — напирал на Кобылину Соломон Гинзбург.

«Мы сейчас, как американский Госдеп, рассуждаем, что мы где-то из Facebook узнали, что Россия на кого-то напала», — не смутилась Кобылина.

«Не пугайте нас, пожалуйста...», — умоляюще заметил Гинзбург.

Бывший депутат к показаниям председателя УИКа относился с большим подозрением. Ее усталость Гинзбург назвал «избирательной»: с одной стороны, она четко говорила, что помнит, что никаких подвозов на участок не было, а ошибки в оформлении протоколов объясняла именно «усталостью».

В команде истца появился новый юрист. Интересы Соломона Гинзбурга теперь защищает также Константин Островский (ранее он являлся юристом калининградского отделения «Трансперенси Интернешнл»). С ним сторона истца стала действовать куда более агрессивно. Он заметил, что версия Кобылиной про «черновой» вариант итогового протокола, который якобы по ошибке достался на руки Величко, не выглядит очень стройной. Хотя бы потому, что, согласно времени, указанному в документах, «чистовик» был составлен на 10 минут раньше, чем запоротый экземпляр.

«Это вообще очень легко и просто пояснить. Тут время не играет никакой роли, — вновь быстро нашлась Кобылина. — Было подписано несколько протоколов. Из них еще несколько было черновых. Время просто не смотрелось. Писали, надеясь на собственную память».

«Кто ставил эти цифры?» — въедливо поинтересовался Островский.

«Да я ставила эти цифры, — махнула рукой председатель. — Собственной рукой. Еще раз говорю: надеялась на собственную память».

Вновь началось долгое обсуждение подписей и того, кто их делал. Кобылина и Островский по очереди перебивали и повышали голос друг на друга: женщина под атакой юриста явно начала нервничать и раздражаться. «Уважайте меня, и я буду уважать вас», — в голосе юриста Гинзбурга появились стальные нотки.

«Вы должны уважать меня за то, что я женщина», — не сдавалась председатель участковой избирательной комиссии.

«Она [подпись] меняется у меня в зависимости от усталости!» — не выдержала под конец Кобылина. Островский в ответ показал ей фотографии странных очередей на участке, которые были уже в 10:00. Но Кобылина попыталась объяснить все нехваткой людей на УИКе: из-за малого количества работников якобы образовались очереди.

Дальше нервы уже, похоже, сдали у представителя Александра Мусевича Сергея Решина: якобы сторона Гинзбурга пытается признать протокол недействительным только из-за фактических ошибок. Цифры по результатам бывший депутат и его юристы оспаривать не пытаются. А они не в пользу Гинзбурга. Даже странные «чистовик» и «черновик» итогового документа на УИКе № 343 не отличаются друг от друга по конечным результатам. «Скажите, пожалуйста, какая цифра вам здесь не нравится? Какую вы хотите изменить? Мне интересно, что вы хотите отменить?» — тряс бумагами Решин.

«Я хочу сделать вам замечание, чтобы вы как молодой человек проявляли уважение к суду и не занимались словесной эквилибристикой... Мы оспариваем вашу псевдопобеду», — не ожидал такой атаки бывший депутат.

«То есть на прямой вопрос, какие цифры вам не нравятся, вы ответили словесной эквилибристикой», — констатировал представитель Мусевича.

Следующие минут 20 Гинзбург задумчиво рассматривал купюру в 500 рублей. Банкнота неожиданно подсказала ему ответ. «Я не могу принять довод, что, когда нарушается процедура, можно выявить народное волеизъявление. Когда мне дают фальшивую купюру достоинством 500 рублей и говорят: "А какое количество нолей вас не устраивает", — я говорю: "Да она фальшивая". "Да посмотрите, у Петра I вроде бы усы есть. Корабль есть. Ноли стоят. Что вас не устраивает?" Как меня может устраивать документ, когда он фальшивый?» — не захотел капитулировать в словесной дуэли бывший депутат регионального парламента.

Почти за 3 часа заседания суд успел допросить всего двух свидетелей. Допрос секретаря УИКа получился достаточно коротким. Женщина пришла в суд с маленьким ребенком. Мальчик нервничал и постоянно перебивал свидетельницу.

Допрос члена УИКа — Юрия Кобылина — тоже ощутимой пользы не принес. Отец председателя комиссии, молчаливый мужчина в черном свитере, даже не мог точно вспомнить, сколько членов комиссии присутствовало во время голосования. Но он уверенно отвечал, что председателем комиссии была его дочь Екатерина. «Я в основном находился в комнате для комиссии. Иногда в чем-то помогал в зале голосования. Наблюдал за порядком. Что-то приносил, что-то уносил», — вспоминал он о своей работе на выборах.

Про подвозы и жалобы на них от представителя Гинзбурга Кобылин тоже ничего не знал. «Приезжал какой-то господин по поводу... Сейчас уже не помню. Чего-то пошумел, но потом уехал удовлетворенный». Из-за чего «шумел» этот «господин», свидетель тоже рассказать не смог. «Врать не буду. А знать — не знаю», — ответил он присказкой. 

«Сколько раз вы подписывали протоколы?» — пытались добиться от него хоть чего-то.

«Я даже не знаю, сколько этих протоколов было», — не сдавался свидетель.

Заседание суда пришлось отложить: Кобылина работает юристом, и ей нужно было идти на заседание в арбитражный суд. Остальных свидетелей судья решила допрашивать в ее присутствии. В результате заседание перенесли на 17 января.

Текст: Алексей Щеголев