Елизавета Петровна Глинка - российский филантроп, по образованию врач-реаниматолог, специалист в области паллиативной медицины. В 1999 году Елизавета Глинка основала первый хоспис при Онкологической больнице Киева. Член правления Фонда помощи хосписам «Вера», исполнительный директор фонда «Справедливая помощь», который сама основала в Москве в 2007 году. Фонд оказывает материальную поддержку и предоставляет бесплатную медицинскую помощь умирающим, малообеспеченным больным и бездомным. В 2012 году фонд был сертифицирован в международной программе «Уличная медицина» (США, Европа) и стал первым фондом на постсоветском пространстве, полностью отвечающим требованиям этой организации. Елизавета Глинка входит в президентский Совета по правам человека, Федеральный гражданский комитет партии «Гражданская Платформа».

Посещение Калининградской области Елизаветой Глинкой было запланировано в рамках проекта «Наши дети». Автором и куратором проекта, организованного «Гражданской платформой», является сама доктор Лиза. Цель проекта - помощь смертельно больным малышам. Елизавета Глинка посетила дом ребёнка в Советске, а также побывала в хосписном отделении больницы №2.

После чего на её странице в Твиттере была сделана запись: «Ад - это условия, в которых находятся умирающие больные здесь». Вскоре в ЖЖ (http://doctor-liza.livejournal.com/525524.html) появился пост, где Елизавета Петровна поделилась впечатлениями от поездки по калининградским медучреждениям для тяжелобольных: «Дом ребёнка оказался ну просто идеальным, не нуждающимся ни в чём. Поэтому в Калининграде проектом нашим будет хоспис. Вернее, его полная переделка. Закрывать его - нельзя, так как девать этих людей некуда. И оставлять так тоже нельзя, потому что это живые, страдающие люди и нельзя, чтобы их последние дни были мучительными». Елизавета Петровна подробно описала проблемы, существующие в учреждении, завершив пост следующими словами: «Прошу считать этот пост официальным обращением к Федотову Михаилу Александровичу, советнику Президента РФ и председателю Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. Одна я не справлюсь...»

Елизавета Глинка ответила на вопросы корреспондента портала RUGRAD.EU и газеты «Дворник»:

- Елизавета Петровна, вы часто говорите, что живёте вне политики, однако, в 2012 году вас избрали в состав Федерального гражданского комитета политической партии «Гражданская Платформа».

- Я не в политике. Михаил Прохоров - мой друг, а к политике меня приписали журналисты. Я работаю с фондом Прохорова и состою в федеральном гражданском комитете (ФГК) партии, среди экспертов, которые помогают партии решать различные вопросы. Я помогаю воплощать в жизнь социальные программы. Делаю это с удовольствием, потому что к моему большому опыту - американскому, украинскому, европейскому, российскому - прислушиваются. ФГК ценен тем, что это площадка где люди друг друга слышат, дополняют, спорят, где в итоге рождаются истины.

- Расскажите о проекте «Наши дети», с которым вы приехали в Калининград.

- Это проект «Гражданской платформы». Финансирует её фонд партии совместно с нашим фондом. Проект действует третий месяц, направлен на помощь и поддержку паллиативных отделений домов ребёнка, где находятся умирающие дети, с диагнозами несовместимыми с жизнью. У этих детей страшная судьба: как правило, они не подлежат усыновлению, и дорога у них одна - в неврологические и психиатрические больницы. Никто не знает, сколько они проживут. Каждое движение доставляет им страдания, причиняет физическую боль, некоторые сами не могут глотать (кормление происходит через зонд), не могут самостоятельно переворачиваться, малыши мучаются судорогами, у них не отходит мокрота, некоторые находятся на искусственном дыхании. Чтобы облегчить и поддержать жизнь этих малышей, необходима особая медпомощь, сложная аппаратура. Программа направлена на то, чтобы выявить таких деток в домах ребёнка (как правило, в домах ребёнка находятся дети до 4 лет) по всем регионам России. Чаще всего, финансирование для таких учреждений осуществляется по остаточному принципу. Зачастую нет даже приличной мебели, не говоря о современном специальном оборудовании. Мы облегчаем страдания деток и упрощаем медперсоналу уход за малышами. Покупаем функциональные кроватки, концентраторы кислорода, питание, средства гигиены. Представляете, на ребёнка, который не может себя обслуживать, в сутки государство выделяет только три памперса! Одним словом, моя задача выявить глобальные проблемы по уходу за такими детками, содействовать в решении этих проблем. В Калининградской области три дома ребёнка, но больше всего тяжелобольных детей в Советске - на зондовом питании здесь восемь малышей. Поэтому мы поехали именно туда.

- Какие у вас впечатления после посещения? Вам есть с чем сравнивать?

- Советск - третий город, где мы реализуем проект. Дом ребёнка оставил вполне благостное впечатление. Намного лучше того, что я видела и по материальному обеспечению, и по оборудованию. Детки ухоженные чистые, хорошее питание, есть всё, что нужно для гигиены, профилактики пролежней. Грамотный и заботливый персонал. Здесь не нужна никакая помощь. Например, Ульяновскому и Ярославскому домам ребёнка, где находятся обречённые дети, мы передали несколько концентраторов кислорода, специальные кроватки, противопролежневые матрасы и другое оборудование. Далее планируем посетить медучреждения в Орле и Курске.

- Отчего, по-вашему, зависит состояние таких учреждений?

- От многих факторов: от руководителя, от администрации города, от региона - дотационный он или самостоятельный. Важно, когда руководитель не боится заявить о том, что их дети нуждаются в помощи. Многие учреждения, например, не оборудованы «подводкой» для кислорода - нужны концентраторы, а они очень дорогие. Где-то нет функциональных кроватей для удобного ухода за детьми, кому-то нужны вертикализаторы - устройства для перемещения в вертикальное положение лежачих детей. И так далее.

- Как давно вы занимаетесь помощью больным и бездомным?

- 12 лет назад я занялась хосписами - открыла один хоспис в Киеве на 25 коек, чуть позже хоспис в Москве на 30 коек. Я решила работать не только с онкологическими больными, но и с другими категориями - неврология, последствия тяжёлых черепно-мозговых и спинномозговых травм, тяжёлых инсультов... А 7 лет назад «подвернулся» первый бездомный, и я стала помогать бездомным. Наверное, в жизни всё предопределено.

- С вашей помощью в столице было открыто ещё 12 хосписов.

- Это муниципальные учреждения, но, чтобы они открылись, мне пришлось написать много запросов и долго обивать пороги инстанций. Я добивалась, чтобы право на паллиативную помощь для всех нуждающихся больных (не только онкологических) было закреплено федеральным законодательством о здравоохранении. И к счастью в прошлом году Госдума приняла такой закон - сейчас каждый гражданин России, при наличии медицинской страховки, имеет право получить бесплатную паллиативную помощь.

- Сколько примерно людей получают паллиативную помощь в медучреждениях, которые вы открыли?

- Точно сказать не могу, но речь идёт о тысячах людей в год. Мои хосписы построены по европейскому образцу для всех пациентов, прогноз жизни которых менее шести месяцев. Всё остальное мы можем называть отделением сестринского ухода. Но мы работаем не только в стационарах, у нас есть выездная служба, которая оказывает помощь неизлечимо больным людям на дому. Сейчас таким образом мы обслуживаем 36 человек. Каждый день кормим порядка 120 бездомных, при необходимости оказываем им медицинскую помощь. По обращениям помогаем в среднем 16 людям в день.

- В Советске несколько детей, которые, фактически, живут как растения - они не могут ничего. У таких детей есть шансы на усыновление? Реально ли ухаживать за ними дома?

- До принятия «закона Димы Яковлева» шанс на усыновление даже тяжело больного ребёнка был. Сегодня про одного из малышей в доме ребёнка сказали, что «его невозможно забрать домой». На самом деле есть дома, куда забрать таких детей можно, несмотря на желудочный зонд, трахеостому и даже на аппарат искусственного дыхания. Сейчас в Москве домой забирают детей даже с портативными аппаратами для искусственной вентиляции лёгких. Когда я поняла, что эти дети не будут усыновлены в страны, где больше возможностей, решила, что лучше не буду кричать на площадях и протестовать, а сделаю то, что не может государство: обеспечу безнадёжно больным и психически отсталым малышам соответствующие условия. Это не продлит, но существенно улучшит жизнь таких детей.

- Могли бы вы коротко и ёмко выразить своё отношение к «закону Димы Яковлева»?

- У меня нет слов.... Сводить счёты судьбами больных детей - это за гранью моего понимания. Закон был ответом на «акт Магнитского» - почему же не запретили въезд взрослым? Почему должны страдать маленькие, больные дети?! Да, есть случаи издевательств со стороны приёмных родителей в Америке, но разве жестоких уродов нет в России? Они есть везде. Ещё ужас этого закона в том, что были разделены родители с уже найденными детьми, которые звали друг друга - сын, дочь, мама, папа. Сотни несостоявшихся семей и разбитых судеб. Сейчас я делаю работу тех родителей, которым не дали возможность забрать детей. Я буду делать всё, что в моих силах, для неусыновляемых детишек. Это ужасный термин, но он есть.

- Вы тоже воспитываете приёмного сына? Как было принято это решение?

- Да, моим сыновьям 25 и 20 лет, приёмному сыну 18 лет, он называет меня мамой. Я познакомилась с ним, когда ему было 7 лет, усыновила когда ему исполнилось 12 лет. Его мама была пациенткой нашего фонда. Болела раком, прожила пять лет, умерла от инфаркта. Родственники не захотели забирать мальчика, а он сказал, что не пойдёт в детдом. Сейчас мы очень любим друг друга, мы — родные.

- Как обычно проходит ваш день?

- Как правило, в работе с людьми. Приходят бездомные - я их кормлю, перевязываю, потом принимаю «ходоков» - так мы называем тех, кто приходит со своими бедами. Выслушиваю, помогаю. В среднем за день в офис приходит 15-16 новых людей, которые оказались в тяжёлой жизненной ситуации. Например, накануне Нового года пришла молодая армянка с 8-летним сыном. Приехала из Еревана к мужу, а он загулял и даже не встретил их. Они остались без денег, на улице. Хотела отправить их в Ереван, но женщина сказала, что там нет работы, а мальчик расплакался и говорит: «Так стыдно за отца!» Мне стало очень жалко этого ребёнка, я забрала их к себе домой. Потом помогла снять квартиру, получить разрешение на работу. Сейчас мама работает в кондитерской, а мальчик учится. В этот же день пришла другая армянка тоже с трагедией: семья прилетела в Москву, а муж умер прямо в аэропорту от сердечного приступа, его, мёртвого, ещё и обокрали. Просила помочь хотя бы кремировать, чтобы отвезти прах на родину и достойно его захоронить... Вот такой у нас был Новый год, и так почти каждый день: перевязки, «ходоки», потом снова перевязки, а потом и день прошёл.

- Почему не идут к тем, кто обязан помогать по долгу службы: чиновникам в соцзащиту?

- Иногда социальная помощь достаточна для того, чтобы выжить, но чтобы её получить, требуется огромное количество бумаг и подтверждающих справок. Кроме того, у людей стереотип - просить бесполезно, всё равно ничего не добьёшься. Я, например, кормлю малоимущих среди которых 40% психически больные люди, у них никого нет, они не могут решить свои проблемы самостоятельно - собрать нужные документы. Нам справки не нужны - мы просто помогаем.

- Вы умеете отказывать людям?

- Конечно! Меня трудно заставить делать то, что я не хочу, но обычно это не касается моей работы. Я могу просить и унижаться, но не за себя, а за других. Своим пациентам я отказать не могу - консультирую, направляю, помогаю. Для пациентов у меня отдельный телефон, и он всегда на связи. Как можно отказать человеку, который нуждается в помощи? Я знаю, что они никогда не поправятся, это отверженные и бедные люди, может, кроме меня у них никого нет.

- Вас называют «королева бездомных» - не обидно?

- Это не совсем правильно. У меня много больных людей, которые очень даже «домные», только очень бедные.

- Чтобы ежедневно видеть боль, страдания смерть, наверное нужно обладать особой выдержкой?

- Я всегда мечтала быть доктором. Меня не радует вид окровавленных кишок или червей в человеческом теле. Я обычная женщина. Эта работа помогла мне выжить, когда умирали мои родители, а дети были ещё маленькие и жили в другой стране. Опыт и желание - страшная сила.

- Бывает, что вы теряете самообладание, плачете?

- Я плакала когда уехала в короткий отпуск, а в этом время умерла моя больная - удивительная женщина. Я помогала ей 6 лет, но она покончила с собой в результате душевной болезни. Наверное, это был самый светлый человек в моей жизни. С тех пор я почти не отдыхаю. Я плакала, когда умерла моя любимая бомжиха Таня. Её сбила машина - проволокла 50 метров и уехала. Я её очень любила - она была простая, честная... Совсем бедные и больные люди - как яйцо без скорлупы - настоящие, ранимые... В отношениях с людьми для меня статус не важен. Мне проще общаться с теми, кто не старается кем-то казаться. Люди, которые мне дороги, не всегда трезвые, не всегда чистые и психически нормальные, но они несут какой-то свет, зачем-то живут среди нас.

- Люди вас часто удивляют?

- Меня удивляют ситуации в которые люди попадают. Часто не ценят жизнь, не понимают насколько она хрупкая и может прерваться в один момент. Грубое слово, сказанное в запале, может быть последним, что человек услышал, и у тебя не будет возможности сказать ему: «Прости». Люди жалеют об этом, когда ничего не вернуть. Нужно вести себя так, будто каждый день последний - не оскорблять, не обижать, сочувствовать. Всем людям надо дать шанс. Надо предлагать помощь, а не говорить: «Он всё равно сопьётся или плохо кончит». Нужно вытаскивать человека, даже если знаешь, что это бесполезно.

- Возникает ли у вас чувство вины?

- Да, я же человек. И на моих глазах постоянно умирают люди. Мне больно, когда я что-то не успела сказать или сделать. Скорее, это - необъяснимое чувство пустоты и потери, которое незаполнимо ничем. Может человек от этого и не страдал, а я обеднела.

- Среди пациентов есть люди, которые вам неприятны?

- Есть те, кто мне не нравится, но я всегда уделяю им больше времени - я не хочу их обидеть.

- У вас есть несбыточная мечта?

- Да. Хочу чтобы меня оставили в покое ненужные мне люди. Хочу чтобы перестали писать про меня всякие гадости, так, будто я занимаюсь чем-то противоправным. Хочу чтобы у меня был большой дом, а в нём большая больница - для бездомных, сумасшедших и бедных. Потому что таких людей гораздо больше, чем нам кажется, и чем мы о них знаем. Я хочу чтобы в Москве у меня был такой дом - для постоянных и временных жильцов, для тех, кто находится в кризисе, для тех, кто просто приезжает ко мне в гости. Я понимаю, что это несбыточная мечта, но она мне греет душу.